Файл: Щербакова концерт и его ведущие.docx

Отдаваясь целиком стремлению ввести_людей в праздник, провести их сквозь праздник, ведущий обязательно перестраивает свой «душевный механизм». Эта перестройка, то есть внутреннее воплощение в свою очередь диктует верное поведение. У ведущего, кроме людей, сидящих в зале, есть еще «объект», из характера и качества отношений с которым складывается его образ. Это актеры — участники концерта.

Во время концерта между ними устанавливаются совсем особЛ часто кардинально противоположные житейским контакты.

Как бы ни был ведущий в жизни равнодушен к человеку, которого он представляет публике (а порой бывает, что и враждебен и находится в конфликте с данным актером-человеком), все бытовые отношения непременно исключаются в концертной встрече. Уважение к искусству актера, к его нелегкому труду, даже любование им не может; не доминировать у ведущего в концертном действии. Его любовное отношение к участникам концерта правдиво точно так же, как у актера в спектакле, который любит данную е драматургом героиню, хотя бы в жизни он эту актрису терпеть мог.

Общей для всякого ведущего чертой непременно будет любовь к искусству. Казалось бы, избитая фраза, общее место, само собой разумеющееся условие. Однако именно для ведущих оно требует особого разговора.

В одном своем аспекте оно сугубо утилитарно связано с объявлением, так как любить искусство — это знать как можно больше о каждом из жанров, которые встречаются в концертных програм­мах, а такое знание — гарантия грамотного объявления.

Второй же аспект более тонкого, глубинного свойства. Если ве­дущий истинно любит искусство, то в любом концерте он будет с самозабвением и самоотдачей ему служить. А это значит, что он найдет верную трактовку образа хозяина. Он ни в коем случае не будет самодовольным диктатором "всячески старающимся, показать, что он то и есть главная персона. Совсем наоборот. Он поста­рается бережно и тактично, не выпирая, руководить концертом, «вести» его, а не демонстрировать себя. Он будет хозяином в выс­шей степени тактичным, таким, который «прячет» себя, целиком подчиняясь интересам сцены и публики, то есть интересам искусст­ва. Он будет мостом между залом и сценой, «полпредом» сразу двух «держав» — артистов и публики.

А это невозможно вне общения. И вообще сценический образ, который перевоплощен ведущий немыслим без умения общаться с партнером – зрительным залом.

Общение

В театре между сценой и залом воздвигнута так называемая четвертая стена. Актер общается с теми людьми, которых вызвал на данный вечер к жизни драматург. Исключения тут лишь под­тверждают закон, различные попытки режиссеров пробить брешь в четвертой стене пока что к ее разрушению не привели. Партне­ры — актеры, то есть те, к кому он обращается, на кого непосред­ственно воздействует.

; Другое дело участники концерта. Для них четвертой стены не существует. Их партнеры находятся в зрительном зале. Эстрада лишь приподнимает, но никак не отделяет исполнителей от слуша­телей.

Теснее всех в концерте общается с залом ведущий. Подготовка к общению начинается тогда, когда, стоя в кулисе перед выходом, он мобилизует свою волю на то, чтобы воздействовать на слушате­лей.

Выйдя на сцену, еще до того как начал говорить, ведущий уже завязывает первые узелки общения. Начальные его слова лишь венчают несколько ступенек на этом пути.

Именно поэтому, как только появилась перед нами фигура ве­дущего, до первых его фраз мы обычно безошибочно определяем, опытный ли это мастер своего дела или новичок, профессионал или дилетант. Последний (вспомним выдержки из дневника), вне зави­симости от того, резво он или робко пробирается по сцене, занят собой, сосредоточен на собственной персоне, на том, чтобы не спу­таться и. верно произнести положенные слова. Он старается не смотреть в пугающий зал, не замечать глаз слушателей, которые его сковывают. Он выпаливает объявление «в никуда», ни кому его не адресуя в пространство.

Профессионал твердо знает, что первая ступенька общения— это самый первый шаг на сцену. Как только взору ведущего открыл­ся зал, он не может в него не смотреть самым пристальным, анали­зирующим взглядом.

В самом деле хозяин — ведущий заряжен желанием встречи со слушателями. Но кого ему предложили сегодня в качестве гостей? Одно ему известно, что это милые, дорогие ему друзья. Из кого же они состоят? _Первый путь по сцене — суть первое знакомство и («прощупывание» аудитории. Выполнение этой задачи отвлекает внимание ведущего от собственной персоны и, в полном согласии с заветами К. С. Станиславского, 'включает ведущего в верное и точно направленное действие.

В сценическом времени проход ведущего и осматривание ауди­тории — это секунды. Но как они важны. Именно в них определяет­ся контакт его с залом. Словно в оперной увертюре в этих секундах заключено основное настроение дальнейшего действия, они задают ему тон.

Пока ведущий идет по сцене и «нащупывает» зал, из рядов кре­сел к нему протягиваются ответные «щупы». Публика определяет, кто это перед ними появился, друг или безразличная личность, до­вериться или отгородиться? Если первые ростки общения слушате­лей наталкиваются на замкнутость или индифферентность, они тут же обрываются. И тогда завоевывать доверие зала бывает го­раздо труднее, потому что труднее переубеждать, чем убедить сразу.

Публика использует эти секунды «пристройки» и на то, чтобы оценить внешность ведущего, его костюм, который, кстати, публика отмечает только в эти мгновения, а потом перестает замечать,, осуществляя поговорку: по платью встречают, а по уму провожают.

Но вот ведущий остановился в центре эстрады. Лучше ему не начинать сразу говорить. Если проход по сцене был первой заявкой на общение, первым пробным узелком, то секунда, когда он. нако- нец, остановился главный узел). Из каких нитей-действий он состоит.

Первое — молчаливый призыв: внимание! Сейчас будет сказано нечто важное, что необходимо узнать и как следует услышать.

Очень важно собрать на себе глаза слушателей. Это не метафо­ра, а точное определение задачи. Чем скорее удается выполнить ее, тем скорее в зале наступает та сосредоточенная тишина, без кото­рой ведущий не имеет права начать говорить.

«Собрать на себе глаза» — определение поистине буквальное. В самом сосредоточившемся зале бывают очажки невнимания, перешептывания—не все мобилизуются одновременно. Опытный ведущий обязательно обратит свой взор на эти точки, перехватит глаза неподготовившёгося зрителя и, тем самым призвав его к вни­манию, прикует к себе. Профессиональный ведущий хорошо знает это почти физическое ощущение сотен нитей, которые протянуты от каждой пары устремленных на него глаз.

В жизни человек действует и воздействует на собеседника не только тогда, когда он_произносит слова, но и когда он молчит. И_зачастую действие на паузе бывает активнее напряженнее..

Еще одна маленькая, еле заметная пауза уходит на то, чтобы натянуть нити. Ведущий как бы молча произносит: «Приготовились? Теперь полное внимание! Сейчас будет сказано то, для чего я вас сосредоточил на себе»,

Надо суметь уловить тот пик внимания зала, когда можно на­чать свое объявление. Передержать паузу также опасно, как и не­додержать. Как этого достигнуть?

Дело в том, что истинное общение всегда предполагает учет_ настроения партнера. Оно по сути своей — всегда диалог, даже если один из партнеров молчит. Воцарившееся особое молчание зала, выражение лиц, ожидание в глазах — все эти признаки готовности ведущий должен уметь прочесть и фиксировать в своем сознании. И в ответ на эту готовность он произносит свое первое: «Начинаем концерт...»

«18 мая 196... г.

ИЗ ДНЕВНИКА. Сказав себе, что я хозяйка концерта, стараясь действовать соответственно этому зва­нию, я стала обретать некоторую свободу, способность наблюдать и суммировать свои наблюдения. Начали вырабатываться приемы.

Так, прежде чем выйти и начать концерт, уже после того, как открыт занавес, я стою какое то время в кулисе и слушаю зал: все

ли на месте, успокоились ли, теперь мое ухо уже настолько опытно, что по характеру шума улавливает состояние зала, пришел ли он хотя бы в «первую готовность». Шум спадает, можно выходить. Если еще много опоздавших и кто-то спорит за место, то приходит­ся стоять в центре сцены, дожидаясь (иногда довольно долго — сце­ническое время не равно жизненному, в нем секунды бегут медлен­нее минут, а минуты растягиваются чуть ли не в часы), пока зал не придет в уравновешенное состояние.

Вспоминаю без малейшего удовольствия, как я поначалу теря­лась в подобных ситуациях. Говорить рано, стоять и молчать нелов­ко,— жалкая, лишняя фигура.

До тех пор, пока я вменяла себе в обязанность только объявле­ние, так оно и получалось. Сейчас я — хозяйка. Даже если я рано вышла, мне есть что делать: я должна предоставить своим подопечным возможность удобно рассесться и приготовиться к концерту. ( Если зал переполнен и люди ищут свободное кресло, я вольна даже, указать на него, тем самым как хозяйка участвуя в жизни зала.

Гости оказались не совсем деликатными, они позволили себе опоздать. Ну, что же. Стою и молчу. Но молчание мое хозяйское, оно вежливо, но явственно выражает следующее: «Вы опоздали, мы немного подождем, только скорее находите свои места». Такая по­зиция включает в ожидание остальных слушателей, и вот я уже неизолированная, у меня есть сообщники, а кроме того я занята делом – наглядно набираюсь терпения, ожидая порядка.

В этом слу­чае нарушители, как правило, проявляют торопливость, и нередко к немому моему призыву присоединяется шиканье зала, а то и реп­лики: «Садитесь, да скорее, не мешайте...» Большинство слушателей уже со мной заодно. Я не торчу неловким столбом посредине сцены. Пауза_перестает_быть томительной и конфузной. Длительность ее определяется рациональной целью — как только успокоятся, я начну концерт.