ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 02.11.2020
Просмотров: 3131
Скачиваний: 9
СОДЕРЖАНИЕ
Трагедия России (вместо введения)
От разрушения идеологии к деградации власти
Глава I. Политический режим и суд
Советское социалистическое правосудие
Глава II. Необходимость реформ
Глава III. Концептуальные идеи судебной реформы
Идеология и идеологи судебной реформы
Перспективы развития уголовно-процессуальной формы
От законности социалистической — к законности правового государства
Важнейшие акты судебной реформы 1991–1996 годов
Глава IV. К становлению судебной власти
Извилистый путь к судебной власти в России
Глава V. Конституционный суд России
Конституционное судопроизводство как вид правосудия
Глава VII. Судьба процессуальных гарантий
Конституция РФ и уголовно-процессуальное законодательство о правовых гарантиях
От независимости суда к бесконтрольности судей
Тяготение к чрезвычайным мерам
Глава VIII. Жертвы преступлений как объект судебной защиты 68
О социальной значимости проблемы жертв преступлений
О понятии потерпевшего и проблеме возмещения вреда
Судебная реформа и правовой статус потерпевшего
Зарубежный опыт защиты жертв преступлений
Прокуратура, адвокатура и судебная власть
Глава IX. Прокуратура и судебная власть
Состоялась ли реформа прокуратуры?
О прокурорском надзоре в судебных стадиях уголовного процесса
Реализация правозащитной функции суда и прокуратуры — основа их взаимодействия и сотрудничества
О соотношении прокурорского надзора и судебного контроля в уголовном процессе
Глава X. Адвокатура России в условиях судебно-правовой реформы
На пути к «сильной» адвокатуре
Спорные идеи проектов «Закона об адвокатуре РФ»
Раздел четвертый. Реформы стоят денег
Полный список ссылок из книги «Третья власть в России»
Раздел первый. Идеология судебной реформы
Раздел второй. Важнейшие акты судебной реформы 1991–1996 гг.
В гражданском и арбитражном судопроизводствах функция надзора прокурора за исполнением закона не отрицается, однако его полномочия при участии в арбитражном процессе существенно ограничены в сравнении с ГПК.
Так, АПК РФ не предусматривает возможность вступления прокурора в процесс без предъявления иска и тем более «на любой стадии», ограничивает предъявление прокурором исков в интересах индивидуальных предпринимателей лишь наличием существенных государственных или общественных интересов и не разрешает участие прокурора по инициативе суда. Существенно ограничены права прокурора по апелляционному и кассационному обжалованию решений.
Не исключено, что при подготовке новой редакции ГПК эти изменения статуса прокурора будут распространены и на гражданское судопроизводство.
Ущербность процессуальной конструкции, отрицающей надзорную функцию прокурора в судопроизводстве, не только в ее непоследовательности и противоречивости. Ущербность ее и в том, что она ведет к ущемлению принципа равенства прав сторон. Так, адвокат в уголовном процессе может обратить внимание суда на любые нарушения закона, в том числе и исходящие от судей, и даже требовать занесения своих замечаний в протокол. Прокурора же такой возможности можно лишить, сославшись на то, что по закону он наделен правом поддержания обвинения и не более того.
Но затронутый вопрос — это не только вопрос ограничения полномочий прокурора. Это вопрос границ профессионального контроля за судейской деятельностью, и он приобретает особую остроту и актуальность в свете тех соображений, которые изложены в разделе, посвященном судьбе процессуальных гарантий и упрощению процессуальный формы, влекущей опасность деградации правосудия.
Расширение единоличных полномочий судьи до судебного разбирательства, отказ от коллегиальности при рассмотрении большей части уголовных дел, расширение упрощенных производств с протокольной формой, тенденция к расширению границ судейского усмотрения при определении наказания, отказ от форм общественного контроля путем фактического устранения не только народных заседателей, но и иных представителей общественности — все это реальные «достижения» судебной реформы. Их предлагается дополнить и отказом от прокурорского надзора в судебных стадиях процесса во имя независимости судьи.
Когда идея судейской независимости гипертрофируется, появляется опасность бесконтрольности и судебного произвола. Может быть, ныне рано говорить об этом, ибо мы еще не дистанцировались от того времени, когда суды были послушным орудием политической системы. Но и не прогнозировать последствия реформ значит обречь их на самотек.
Известно, что любой общественный и государственный институт не имеющий внешней оппонентуры и контроля, неизбежно подвергается порче и разложению. В области политики и государственного устройства гарантами внешнего контроля являются оппозиционные партии, разделение властей, умелое распределение функций внутри одного органа или института, порождающие соперничество и соревновательность.
Судьи нуждаются во внешнем контроле не менее, а может быть более, чем другие органы государственной власти, учитывая значительность принимаемых ими решений для судьбы отдельного человека. В конституционной формуле «суды независимы и подчиняются только закону» вторая половина часто воспринимается как постулат. Хотя то обстоятельство, что все суды действительно подчиняются закону — это лишь гипотеза, нуждающаяся в проверке.
Ныне такая проверка становится особенно актуальна также и в силу далеко не идеального состава судейского корпуса, формировавшегося в крайне неблагоприятных условиях.
Несмотря на то, что малограмотные выдвиженцы в числе судей постепенно сменялись дипломированными юристами, в целом их профессиональный уровень оставался низким. Объясняется это падением престижа профессий. Унизительные условия труда, невысокая заработная плата при значительной служебной нагрузке и ответственности постепенно вымывали из судейского корпуса способных и социально активных специалистов. На смену им шли малоперспективные выпускники юридических школ и заочных юридических институтов, секретари судебных заседаний, бывшие лаборантки НИИ и вузов, несостоявшиеся юрисконсульты и адвокаты. Многими из них меры по повышению независимости и самостоятельности вполне естественно были восприняты как дополнительные условия для служебных злоупотреблений и бесконтрольности, что не способствовало росту профессионализма и культуры кадров 5.
Можно ли в таких условиях быть уверенным в безусловной законности и обоснованности выносимых судьями решений и приговоров?
Официальная «Концепция судебной реформы в РФ» эти проблемы не поднимает, ограничиваясь указанием на то, что существует внутренний судебный контроль в виде кассации, ожидаемой апелляции, надзорного порядка пересмотра приговоров. При этом авторы, естественно, забывают упомянуть о щадящем характере внутреннего контроля. Вышестоящие суды в нашей судебной системе всегда были в тои или иной мере ответственны за работу нижестоящих судов и потому естественна их заинтересованность в том, чтобы не портить статистику, обеспечивать «хорошие показатели» качества и стабильности приговоров.
К тому же вышестоящие суды (и у нас и за рубежом) никогда не пользовались правом проверки судебных приговоров и решений по собственной инициативе — только по сигналам извне, т. е. по жалобам и протестам.
Внешний контроль за деятельностью суда осуществляется в той или иной мере заинтересованными лицами, общественностью и средствами массовой информации. Но это контроль случайный, эпизодический и не всегда убедительный.
Профессиональный внешний контроль за законностью и справедливостью правосудия призваны осуществлять прокуратура и адвокатура.
В настоящее время большая часть уголовных дел (до 75%) и многие гражданские дела рассматриваются судами с участием адвокатов. Сигналы адвокатов об ущемлении прав личности, отступлениях судов от требований законности и справедливости — важное средство совершенствования судебной практики. Но для объективной оценки этого средства надо помнить об односторонней функции адвоката: он сигнализирует только о тех нарушениях закона, которые ущемляют интересы его клиента. Адвокат не станет привлекать внимание к таким нарушениям закона судом, которые привели к необоснованному оправданию или освобождению из-под стражи его подзащитного. Кроме того, пределы усилий адвоката определены волей и гонораром клиента.
Прокурорские реагирования на нарушения законов «от кого бы они ни исходили» (ст. 25 УПК) этой односторонности и ограниченности не знают и потому являются более действенным средством контроля за тем, чтобы судебная власть подчинялась закону.
Представим ситуацию: судья, в силу ли неграмотности или в силу ложно понятой независимости, грубо нарушает процессуальные правила судебного разбирательства, — не принимает заявления потерпевшего, безосновательно отклоняет ходатайства защитника, ограничивает объяснения и т. д.
Если прокурор, как это всегда было в нашем судопроизводстве, сделает заявление в судебном заседании о нарушении председательствующим правил УПК, то следует ли его заявление расценивать как средство ограничения судейской независимости, или это способ преодоления произвола? Вопрос риторический. Но как объяснить в этом случае позицию авторов «Концепции судебной реформы», настаивающих на лишении прокурора полномочий надзора за законностью и сохранении за ним только обязанности поддержания обвинения. Ведь функция прокурора в этом случае окажется такой же односторонней, как и функция защитника, только с другим знаком. Логично ли, объявляя о строительстве правового государства, одновременно ослаблять те механизмы, которые призваны оградить личность и общество от произвола и беззаконий. Не надо думать, что судья не подвержен тем же слабостям и искушениям, как и любой другой чиновник, наделенный властью над людьми.
Необходим работающий механизм, обеспечивающий подчинение суда закону, лежащий вне судебной системы. Наиболее действенной частью такого механизма является прокурорский надзор во всех звеньях и стадиях судопроизводства.
Из года в год до трети неправосудных решений по гражданским делам изменяются и отменяются вышестоящими судебными органам по протестам прокурора, десятки тысяч приговоров подвергаются изменению или отмене вышестоящими судами также по инициативе прокуроров. При этом следует учитывать, что активное участие прокурора в суде первой инстанции способствует не только обеспечению глубокого исследования материалов дела на началах состязательности, но и, как свидетельствуют специальные исследования, предотвращает многие судебные ошибки и нарушения законности.
Определяя перспективу развития прокуратуры, необходимо стремиться к повышению ее роли в реализации принципа законности в правосудии. Это можно сделать путем обеспечения участия прокурора в рассмотрении всех уголовных дел судами (а не 45–50%, как это вынужденно делается теперь), расширения его участия в гражданском, арбитражном и административном судопроизводстве.
Прокурор должен быть ориентирован на то, что при выполнении своей процессуальной функции (участие в судебном разбирательстве, поддержание обвинения, опротестование судебных решений и проч.) он должен всегда реагировать на нарушения законности и принимать доступные ему, как участнику процесса, меры по их устранению.
Научная концепция прокурорского надзора отвергает спекулятивные рассуждения о «поднадзорности суда прокуратуре». Речь идет о профессиональном взаимодействии прокуратуры и органов судебной власти в деле обеспечения подчинения закону любого участника судопроизводства.
Надо осознать, что создавая независимую судебную власть, общество отнюдь не заинтересовано в появлении некоего монопольного органа по защите прав граждан, единственно способного решать, что законно, а что противоречит закону. Эта бесспорная мысль нашла отражение в новой Конституции РФ, которая не только заложила основы независимой судебной власти, но и сохранила прокуратуру и учредила новый для нашей правоохранительной системы институт — Парламентского уполномоченного по правам человека.
Содержание главы VII Конституции РФ с названием «Судебная власть», включающая и статью о прокуратуре, породила никогда ранее не возникавший вопрос: не включена ли прокуратура в систему судебной власти, а если это так — то может ли прокуратура осуществлять независимый профессиональный контроль? По этому поводу можно было бы пуститься в рассуждение о несовершенстве законодательной техники даже на конституционном уровне. Однако нет никакой необходимости подменять формой вопросы сущности. А сущность этого конституционного раздела даже при самом придирчивом анализе не дает оснований для вывода о какой-либо взаимозависимости или соподчиненности двух самостоятельных институтов — судебной власти и прокуратуры.
«Прокуратура Российской Федерации составляет единую централизованную систему с подчинением нижестоящих прокуроров вышестоящим и Генеральному прокурору Российской Федерации» (ст. 129).
К этому можно еще добавить, что прокуратура выполняет (помимо поддержания обвинения) множество других функций, несовместимых с понятием правосудия и статусом судебной власти.
Реализация правозащитной функции суда и прокуратуры — основа их взаимодействия и сотрудничества
Противопоставление суда и прокуратуры началось в свое время с вполне обоснованной критики тех процессуальных норм, которые формулировали задачи уголовного судопроизводства — быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и т. д. — не выделяя специфику задач, стоящих собственно перед правосудием. «Общность задач» позволяла органам судебного управления и координации борьбы с преступностью видеть суд «в одной упряжке» с теми, кто призван пресекать преступления и изобличать преступника — т. е. с оперативным и следственным аппаратом и аппаратом прокурорского надзора.
Научная юридическая общественность отмечала несуразность такого единения задач, которое превращало суд в ординарный репрессивный орган, отчуждало его от населения, формировало отношение к нему, как к казенному, бюрократическому учреждению, противостоящему интересам рядового гражданина. Именно в силу понимания этого первые шаги судебно-правовой реформы были связаны с критическим переосмыслением задач судопроизводства — с идеологического обоснования и правового подкрепления необходимости переориентации суда с репрессивной на правозащитную функцию.
Для подтверждения можно сослаться на те правовые акты, которые еще в условиях существования союзного парламента готовились учеными Института проблем укрепления законности и правопорядка или с их участием 6.
Теоретические разработки, связанные с новым видением задач правосудия также были опубликованы задолго до появления «Концепции судебной реформы» 7.
Пересказывая давно отвергнутые наукой идеи «единых целей юстиции», выдавая свою критику этой идеи за откровение, авторы «Концепции судебной реформы» пишут (и это в 1992 г.!): «Вопреки вульгарным идеям целью уголовной юстиции является не борьба с преступностью, а защита общества от преступлений путем реализации уголовного закона, защиты прав и законных интересов граждан, попавших в сферу юстиции». И далее: «Практически законодательство во многих случаях отрицает функциональную дифференциацию внутри уголовной юстиции».
Надо сказать, что авторы с этими соображениями несколько запоздали и потому воюют с надуманными противниками. Кроме того, ими допущен явный перекос, противоречащий их собственной позиции: допускается существование «уголовной юстиции» с едиными целями. И, наконец, противопоставлять борьбу с преступностью защите общества от преступлений методологически неправильно.
Известно, что уголовный закон обладает силой индивидуальной и общей превенции, т. е. работает на предупреждение преступности. Эта превентивная сила закона многократно возрастает, когда он обоснованно и неотвратимо применяется на практике. Каждый приговор суда, осуждая противоправное деяние, вносит вклад в дело борьбы с преступностью или «в защиту общества от преступлений». Спорить по этому поводу, значит уводить и науку и практику в мир схоластики.
Таким образом, отвергая тождественность задач «органов уголовной юстиции» мы не должны переступать ту грань, за которой начинается противопоставление этих органов друг другу, искусственное нагнетание их конфронтации. Это — не конструктивный путь. Это — путь разрушения системы борьбы с преступностью и системы правоохраны.
Цель реформирования и прокуратуры и суда мы видим в том, чтобы обеспечить не противопоставление и соперничество их, а взаимодействие и сотрудничество.