Файл: Арнольд Тойнби.doc

Эгоцентрическая иллюзия в западном сознании

укрепляется ложным понятием "статичного

Востока", что включает ислам, индуизм и

дальневосточную цивилизацию, объединенные с

помощью неописательного эпитета

"ориентальный". Такое понятие предполагает,

что все эти цивилизации отличаются от западной,

но проводить различия между ними и умершими

цивилизациями неправомерно, кроме, быть может,

эллинской и минойской. В действительности у

ислама меньше общего с индуизмом или

дальневосточной цивилизацией, чем с

православным и западным христианством, тогда как

пропасть, отделяющая западную цивилизацию от

индуизма и дальневосточной цивилизации, не столь

велика, как это предполагается. Что же касается

умерших цивилизаций, то у нас нет никаких

свидетельств относительно того, что Запад или не

Запад каким-либо образом связан с египетской

цивилизацией, и совершенно очевидно, что ни одна

из названных цивилизаций не связана с четырьмя

погибшими цивилизациями Нового Света. Таким

образом, концепция рассыпается при одном лишь

прикосновении, и приходится только удивляться,

как могла получить распространение столь

вульгарная ошибка. Видимо, потому, что она

основана на смешении общего и частного.

Во-первых, западные исследователи незападных

обществ, находясь под влиянием собственной

социальной среды, сосредоточили свое внимание на

политическом аспекте, поскольку это наиболее

важная сторона жизни западного общества. История

восточных обществ являет собой картину

неизменного неограниченного деспотизма. Однако

это в значительной мере иллюзия; и западные

исследователи могли бы это понять, если бы они

более тщательно изучали незападную политику,

даже не слишком углубляясь в историю. И если бы им

удалось сквозь пелену политических отношений

рассмотреть более глубокий культурный план, они

бы поняли, что политическая статичность Востока,

в сущности, не имела столь уж большого значения, а

возможно, и вовсе не оказывала влияния на

богатство и полноту жизни общества. И это

бросается в глаза, стоит лишь переключить

внимание на внутренний аспект социального

существования. Игнорируя культуру и

отождествляя политику с жизнью общества в целом,

западные историки впадают в ошибку,

свойственную, как правило, политикам, когда те

занимаются самооценкой.

Другое смешение понятий, связанное со

"статичным Востоком", проистекает из

исторического события, относящегося к истокам

западной религии. Источником творческой силы,

благодаря которому возникла христианская

церковь, служил внутренний пролетариат

эллинского общества из сирийских туземцев,

насильственно включенный в его ряды. Эти рекруты

привнесли в эллинскую культуру не только личный

религиозный опыт, но и религиозную литературу,

которая была принята церковью как Ветхий завет.

Ветхий завет для жителей Запада, воспитанных в

христианской традиции, являет собой образец

восточной литературы.

В действительности наши путешественники

сталкивались не со "статичным Востоком", а с

неизменной североаравийской степью. Климат там

весьма суров, и задача освоения напрямую связана

с возможностями адаптации. Жизнь в Степи - это

постоянная схватка с Природой, которая неизбежно

ведет к поражению, как только Человек разрушает

свою организацию или ослабляет дисциплину.

Другими словами, североаравийская степь

диктовала людям свои условия во все времена.

Однако Степь в конце концов - бесконечно малая

часть всего "статичного Востока", который в

воображении западных народов простирается от

Средиземного моря до Тихого океана, а возможно, и

от Китая до Перу.

Ложная концепция "единства истории" на

базе западного общества имеет еще одну неверную

посылку - представления о прямолинейности

развития.

Это не что иное, как простейший образ

волшебного бобового стебелька из сказки, который

пробил землю и растет вверх, не давая отростков и

не ломаясь под тяжестью собственного веса, пока

не ударится головой о небосвод. В начале нашего

труда была предпринята попытка применить

понятие эволюции к человеческой истории. Было

показано, как представители одного и того же вида

обществ, оказавшись в одинаковых условиях,

совершенно по-разному реагируют на испытания-так

называемый вызов истории. Одни сразу же погибают;

другие выживают, но такой ценой, что после этого

уже ни на что не способны; третьи столь удачно

противостоят вызову, что выходят не только не

ослабленными, но даже создав более благоприятные

условия для преодоления грядущих испытаний; есть

и такие, что следуют за первопроходцами, как овцы

следуют за своим вожаком. Такая концепция

развития представляется нам более приемлемой,

чем старомодный образ бобового ростка, и мы в

нашем исследовании будем исходить именно из нее.

Деление истории на "древнюю" и

"современную" фиксирует переход от

эллинской истории к западной, тогда как деление

на "средневековую" и "современную"

относится к переходу от одной главы западной

истории к другой. Не преследуя отдаленных целей,

отметим пока, что конвенциональная формула

"древняя+средневековая+новая" история не

только неадекватна, но и неправильна.

Философский аспект временных координат

обществ данного вида. Наши критики могут

отрицать сопоставимость выявленных ранее

двадцати одной цивилизации на том основании, что

они не совпадают во времени. Если семь из

них-живые общества, то остальные

четырнадцать-мертвые. По меньшей мере три из них -

минойское, египетское и шумерское общества -

существовали на "заре истории". Эти три

цивилизации, а возможно, также и другие отделены

от ныне живущих длительным периодом

исторического времени.

Здесь можно возразить одно: Время относительно,

и период, прошедший со времени появления ранних

цивилизаций до наших дней, период, составляющий

менее шести тысяч лет [+109], должен быть соотнесен с

соответствующей временной шкалой. Рассматривая

отношения между цивилизациями во Времени, мы

убедились, что максимальное число сменяющих друг

друга поколений в любом случае не превышало трех;

и в каждом случае суммарный срок их жизни не

достигал шести тысяч лет, ибо последний этап

каждой из цепей цивилизаций - цивилизация ныне

существующая [*16].

Если бы мы, советуясь с признанными авторитетами

в области исследования различных форм Жизни,

спросили, можно ли в принципе сравнивать между

собой представителей вида в пределах трех

последовательно сменяющих друг друга поколений,

то ответ был бы положительным, ибо известно из

наблюдений, что новое видовое отличие возникает

не раньше, чем в четвертом поколении.

Тот факт, что в нашем обзоре цивилизаций не

зафиксирован ни один случай с большим числом

последовательных поколений, чем три, и если

учесть также, что общее число цивилизаций едва

превышает двадцать, позволяет сказать, что они

еще очень молоды. К тому же абсолютный возраст

цивилизаций в сравнении с их сестринским видом -

примитивными обществами - весьма мал. Однако у

нас есть основания полагать, что человеческий

род существует в течение нескольких сотен тысяч

лет [+110], а

примитивные общества - сверстники самого

Человечества, поскольку общественная жизнь -

необходимое условие жизни человека.

Теперь ясно, что контрдовод, который мы

пытаемся опровергнуть, основывается просто на

ошибке в рассуждении. "Историческое время",

которое кажется пропастью между цивилизациями,

находящимися на противоположных полюсах

временной оси, на самом деле совпадает с

временем, прошедшим с момента возникновения

первого представителя вида до настоящего

времени Человек превратился в Человека, создав

примитивное общество. Если возраст Человечества

равняется приблизительно 300 тыс. лет, то возраст

цивилизаций, отождествляемый до сих пор с

длительностью человеческой истории, равен менее

чем 2% данного отрезка. На этой временной шкале

жизни все выявленные нами цивилизации

распределяются не более чем в три поколения

обществ и сосредоточены в пределах менее пятой

части времени всей жизни Человечества. С

философской точки зрения жизнь их протекает в

одно и то же время.

Философский аспект эквивалентности обществ данного вида

Возможно, наши критики согласятся признать, что

цивилизации сравнимы между собой, но они, по всей

вероятности, будут утверждать, что эта

сравнимость имеет чисто формальный характер.

Разве она не ограничена рамками некоторых

внешних характеристик? Поэтому не правильнее ли

будет провести разграничительную черту, отделив

значимые цивилизации от незначимых? А

предположив, что значимая цивилизация является

каким-то одним представителем вида, не придем ли

мы другим путем к тому же тезису о "единстве

цивилизации"?

Однако нельзя забывать, что любая ценностная

характеристика всегда несет субъективную

окраску. Так стоит ли, преодолев заблуждение

относительно уникальности своей цивилизации,

вновь впадать в старый грех, настаивая, что одна

цивилизация может быть значимее другой? Та же

эгоцентрическая иллюзия в новой форме. Можно

также напомнить критикам, что ценность, подобно

времени, относительна.

Чтобы построить для сравнения оценочную шкалу,

которая была бы в известной степени абсолютной,

необходимо сравнивать цивилизации не только

друг с другом с учетом конечной целевой

установки каждой, но и с примитивными обществами,

от которых они отличаются общим видовым

свойством. Необходимо определить, сколь далеко

они продвинулись в достижении своей и общей цели

и насколько отстоят от наиболее высокого уровня,

достигнутого примитивными обществами. Лишь

осуществив эти измерения, можно будет говорить о

значимости каждой отдельной цивилизации и

попытаться установить высшую точку развития их.

Последняя мысль особенно важна, поскольку

цивилизации представляют собой не статические

формации, а динамические образования

эволюционного типа. Они не только не могут

пребывать в состоянии покоя, но не могут и

произвольно менять направление, как если бы они

двигались по улице с односторонним движением.

Если продолжить эту аналогию, то мы увидим, что ни

одна из идентифицированных нами двадцати одной

цивилизации не преодолела еще всю улицу до конца

и что четырнадцать из них постигла беда, когда

они, нарушив правила, повернули вспять. Одни из

них сталкивались с другими, другие же