Файл: 761.doc

Ученые, ангажированные новой политической системой, стараются всего этого не замечать, а независимые журналисты пока еще опьянены демократией и до таких тонкостей не дошли.

Бесконтрольность судьи предполагается дополнить его безответственностью. Под предлогом расширения состязательности делается все, чтобы освободить суд от обязанности участия в доказывании. Он призван лишь наблюдать поединок сторон (по англо-американскому образцу) и объявлять победителя. Побеждает же, как всегда, не правый, а сильный, — т. е. тот, у кого есть возможность использовать лучших адвокатов и частных детективов.

Таковы, в сущности, дух и буква Закона о суде присяжных от 16 июля 1993 г.

Законом от 23 мая 1992 г. введен судебный порядок проверки обоснованности ареста и содержания лица под стражей органами предварительного следствия. Мера, несомненно, необходимая. Но очень скоро выявились и ее недостатки, которые законодатель не спешит устранять. Постановление судьи об освобождении подследственного из-под стражи является окончательным, чем бы оно ни мотивировалось. Обжалование и опротестование даже явно незаконных постановлений не допускается.

Итак, от коллегиальности, как безусловного принципа правосудия, законодатели отказались. Суд все больше начинает напоминать орган административной юрисдикции, а судья — чиновника, действующего по своему усмотрению.

Возникает вопрос, как сказались эти упрощения процедур на судебной практике. Ведь у судьи появились дополнительные возможности для неспешного и вдумчивого выполнения своих обязанностей, по крайней мере в сфере уголовного судопроизводства, в которой резкого роста числа рассматриваемых дел в 1992–1995 гг. не наблюдалось, несмотря на рост преступности.

Увы, надежды не оправдались. Исследователями отмечается увеличение сроков рассмотрения дел, увеличение числа заключенных в следственных изоляторах, ожидающих очереди на судебные разбирательства, снижение качества приговоров ⁵⁹.

К обсуждаемой проблеме снижения качества правосудия, связанного с упрощением процессуальной формы, имеет отношение и вопрос о границах свободного судейского усмотрения при выборе вида и размера наказания. Этот вопрос имеет и процессуальный, и материально-правовой аспекты.

Выше было показано, что внедрение в судопроизводство единоличной формы отправления правосудия существенно расширило возможности одного лица — судьи — решать судьбу обвинения и обвиняемого. Но и суд присяжных, доводящий коллегиальность до крайних пределов, оставляет на усмотрение одного человека — председательствующего — решение таких вопросов, как квалификация действий подсудимого и определение меры наказания. При том, что суды присяжных рассматривают дела о тяжких преступлениях, одному человеку дано решать, применить ли смертную казнь или ограничиться лишением свободы. Причем лишение свободы в своих временных границах имеет тенденцию к расширению, вплоть до пожизненного.

Не слишком ли тяжелое бремя ответственности возлагается на одного человека — профессионального судью. Уместно при этом подумать и об опасностях и соблазнах его подстерегающих. Это бремя и эти опасности можно умерить, если создать суд присяжных в иных пропорциональных соотношениях, скажем, — три профессиональных судьи и семь присяжных заседателей.

Материально-правовой аспект этой же проблемы связан с некоторыми идеями реформирования уголовного права. Конкурируют две позиции. Одна из них направлена на сужение свободного судейского усмотрения при определении меры наказания путем введения более определенных санкций, уменьшающих разрыв между нижним и верхним порогом наказания за конкретное преступление. Вторая, напротив, отстаивая безграничную свободу судейского усмотрения, предлагает отказаться от «нижнего порога» санкций ⁶⁰.

Идея свободного судейского усмотрения несомненно импонирует в контексте создания независимой и полноправной судебной власти. Но в данном случае речь идет о независимости от Закона, а это чревато произволом. Тем более в условиях, когда судейский корпус окончательно не сформирован и в его рядах, по признанию самого судейского сообщества, немало людей случайных, малоквалифицированных, нечистоплотных.

Ныне Уголовный кодекс позволяет суду выйти за нижний порог санкции, установленной статьей его особенной части. Но такое решение должно быть соответствующим образом мотивировано (см. ст. 314, ч. 2 УПК).

Переход же к неопределенным санкциям, устранение, в частности, их нижнего порога, освободит судью от обязанности обосновывать свое решение, т. е. создаст новые условия для расширения произвола и бесконтрольности.

Неприкосновенность судей

Хорошие или плохие законы рождаются в ходе реформ, результаты их применения, как известно, зависят от правоприменителя. Сакраментальный вопрос «А судьи кто?» преследует совесть человеческую с давних пор. Актуален он и ныне. Мы вправе гордиться тем, что судьи поголовно имеют высшее юридическое образование и, следовательно, профессионально подготовлены к выполнению своей высокой миссии.

Однако власть рождает соблазны и устоять перед ними тем труднее, чем беспросветнее жизнь и ниже уровень социального и профессионального контроля за действиями носителя власти. Институт неприкосновенности судей, выходящий за разумные пределы, открывает шлюзы для злоупотреблений.

Если это — путь к правовому государству, то правовое государство может оказаться столь же мало соблазнительным, как скомпрометированная коммунистическими идеологами перспектива «светлого будущего».

В последние годы в печати все чаще можно встретить сообщения о злоупотреблениях властью и коррумпированности в судейской среде. При этом отмечается, как правило, бесперспективность борьбы с этими явлениями, ибо судьи ограждены иммунитетом от всех видов ответственности. Подчеркнем, однако, что огульность обвинений в адрес судейского, как и депутатского, корпуса мы отнюдь не разделяем. Речь может идти об отдельных негативных явлениях, которые признают органы судейского сообщества и сами судьи на своих съездах и конференциях, стремясь освободить свои ряды от лиц недостойных.

И все же неприкосновенность судей, как юридический институт и одна из гарантий независимости судей, заслуживает специального обсуждения, тем более, что в начале 1996 г. эти вопросы оказались предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ. Чтобы подчеркнуть остроту проблемы, приведем примеры из выступлений печати.

В статье «Осудить судью непросто. Многие служители Фемиды берут взятки, но срок получил только один» ⁶¹ сообщается о том, как в момент получения взятки с поличным был задержан член Волгоградского областного суда Волгин. Сами обстоятельства задержания взяткополучателя были зафиксированы видеокамерой, имелись свидетели, изъяты деньги (500 долларов в пакете из-под молока). Выяснилось, что Волгин вымогал деньги у матери осужденного, при этом уверяя ее, что деньги берет не себе, а для прокурора и судьи, который рассматривал дело.

Фабула, как видим, достаточно банальна. Интересно здесь другое.

Если бы Волгин, получая одной рукой взятку, в другой держал бы удостоверение судьи, его задержание оказалось бы невозможным. Журналист справедливо пишет: чтобы задержать судью с поличным, нужно направить аргументированное письмо Генеральному прокурору. Генеральный прокурор должен на возбуждение уголовного дела получить согласие областной квалификационной коллегии судей, которая, в свою очередь, прежде чем согласиться с прокурором должна рассмотреть вопрос на своем заседании в присутствии подозреваемого судьи.

Любопытен и способ защиты, избранный Волгиным и его адвокатом: те, кто, задерживал Волгина, знали, что он судья. А потому и задержание и последующее возбуждение уголовного дела следует признать незаконным. Волгин был осужден к трем годам лишения свободы условно.

Но это пока единственный случай из практики, — другие взяточники, прикрываясь неприкосновенностью, успешно уходят и от такой символической ответственности.

Одним из таких судей является председатель Зюзинского межмуниципального суда г. Москвы, он же — член Совета судей России, член Совета по судебной реформе при Президенте РФ, председатель квалификационной коллегии судей г. Москвы Карцев. Преступные злоупотребления Карцева и его коллег, совершаемые на протяжении длительного времени (в основном — присвоение ценностей задерживаемых лиц), так и остались за пределами законного реагирования. Очевидные, но так и не предъявленные обвинения, не пробились через заслоны квалификационных коллегий и Президиума Верховного Суда РФ, активно защищавших корпоративные интересы. Минюст РФ в связи с делом Карцева справедливо отметил, что в данном случае борьба за независимость судебной власти трансформировалась в борьбу за независимость судей от закона ⁶².

По данным Генеральной прокуратуры РФ за 1995 год поступило 23 обращения по поводу преступлений, совершенных судьями. Генеральным прокурором внесено в квалификационные коллегии судей 18 представлений. Из них отклонено по вопросу о даче согласия на возбуждение дела — 7, на привлечение к уголовной ответственности — 2, на арест — 3.

В материалах, компрометирующих судей, речь чаще всего идет о получении или вымогательстве взяток, но есть и обвинения в хулиганстве, в совершении дорожно-транспортных преступлений и др.

Приведем выдержки из некоторых решений квалификационных коллегий судей, по форме своей напоминающие оправдательные приговоры.

Так, квалификационная коллегия судей Красноярского края своим решением от 22 июня 1995 г. отказала и. о. Генерального прокурора РФ в даче согласия на возбуждение уголовного дела в отношении судьи М. по признакам ч. 2 ст. 211 УК РФ.

«Факт дорожно-транспортного происшествия, — отмечается в решении, — в результате которого жена М. получила тяжкие телесные повреждения, от которых скончалась, действительно имел место. Но коллегия также принимает во внимание, что произошло это после обрушившегося на город циклона, вызвавшего мокрый снегопад, а затем гололед… Происшествие явилось трагедией для М….М. работает судьей свыше 10 лет, взысканий не имеет… Фактически стремление к привлечению М. к уголовной ответственности исходит только от матери погибшей (!!), с которой у М. были неприязненные отношения, которые усугубились после происшедшей трагедии».

…А посему резюме: отказать и. о. Генерального прокурора в даче согласия на возбуждение уголовного дела. Правильность этого решения была подтверждена 18 октября 1995 г. Высшей квалификационной коллегией судей РФ, куда обратился и. о. Генерального прокурора.

Такого рода решения, помимо того, что они связаны с незаконно присвоенными квалификационными коллегиями полномочиями судебного органа, с нарушением конституционного принципа равенства граждан перед законом и судом, имеют далеко идущие правовые последствия. Если бы мать погибшей обратилась с иском к М. о возмещении ей материального и морального вреда, она едва ли бы добилась удовлетворения своих требований: поскольку в отношении М. не было обвинительного приговора, он оказывается защищенным принципом презумпции невиновности. Ему ведь ничего не стоит сказать, что потерпевшая сама совершила аварию, вырвав у него руль. Проверить любую подобную версию уже невозможно.

В Радужинский горотдел регионального управления ФСК по Тюменской области обратился гр. Гасымов с заявлением, что он передал адвокату М. 2,5 млн руб. для подкупа следователя и судьи с целью освобождения от ответственности родственника, привлеченного по ст. 117, ч. 3 УК. Спустя несколько месяцев заявитель передал тому же М., к тому времени работавшему уже судьей, еще 1,5 млн руб. Взяв деньги, М. обещаний не выполнил.

В решении ККС от 16 мая 1995 г. приводится подробный анализ заявлений Гасымова, объяснений М., других лиц и даже аудиозаписи, которая сходу квалифицирована как выполненная на низком техническом уровне. И, наконец, делаются выводы «об отсутствии достаточных оснований для возбуждения уголовного дела».

Здесь квалификационная коллегия явно вышла за пределы своих полномочий, взяв на себя оценку доказательств, которые еще не прошли процессуальной проверки. Воспользовавшись этим, прокуратура добилась отмены решения в Высшей квалификационной коллегии в октябре 1995 г. Но это вовсе не значит, что закон восторжествует: слишком много прошло времени, в течение которого у подозреваемого и его сторонников были возможности воздействовать на изобличающих взяточника свидетелей.

В 1995 году в Конституционном Суде РФ накопилось несколько жалоб граждан, ставивших вопрос о признании ст. 16, ч. 3 Закона о статусе судей в РФ противоречащей Конституции РФ. Жалобщики утверждали, что они не могут добиться привлечения к уголовной ответственности ряда судей Октябрьского райнарсуда гор. Ижевска, допускающих оскорбление посетителей как словом, так и действием (рукоприкладство). Таким образом, их право на судебную защиту (ст. 46 Конституции) остается нереализованным, ибо квалификационные коллегии судей, куда они обращались, не дают согласия на возбуждение уголовных дел в отношении своих коллег.

Итак, Конституционный Суд РФ в своем заседании вынужден был рассмотреть вопрос чрезвычайной важности для всего судейского сообщества: соответствует ли Конституции РФ ст. 16, ч. 3 Закона о статусе судей в РФ, предусмотревшая, что «Уголовное дело в отношении судьи может быть возбуждено только Генеральным прокурором РФ или лицом, исполняющим его обязанности, при наличии на то согласия соответствующей квалификационной коллегии судей».

Заседание КС состоялось 20 февраля 1996 г. Автор этих строк выступал по приглашению КС в качестве эксперта, оспаривавшего конституционность ст. 16, ч. 3 Закона о статусе судей в РФ.

Приводимые доводы тезисно сводились к следующему.

1. Любое изъятие из общегражданской юрисдикции в интересах отдельных социальных групп, — идет ли речь о дипломатическом иммунитете, иммунитете депутата или судьи, — есть нарушение правового принципа всеобщности и потому противоречит принципу равенства граждан перед законом и судом.

Эта идея изъятий рождена варварскими общественными отношениями, и ее конституционное признание в наши дни подтверждает, что к подлинной цивилизации человечество пока не пришло.

К сожалению, сегодня мы оцениваем эту идею не с позиций правовой философии, а с позиции Конституции РФ 1993 года.

Конституция допускает отступление от принципа равенства граждан, предусмотрев в ст. 122 возможность особого порядка привлечения судьи к уголовной ответственности. Но в Конституции речь идет не о возбуждении уголовного дела, а о привлечении к уголовной ответственности, что с точки зрения процессуальной терминологии равнозначно понятию привлечения в качестве обвиняемого. По УПК РФ это разные этапы движения уголовного дела.