Файл: Арнольд Тойнби.doc

захвата этих стран турками.

* Часть вторая * рост цивилизаций проблема роста цивилизаций

Задержанные цивилизации. Озаглавив, таким

образом, главу, мы можем сразу вызвать

недоуменный вопрос. Если произошло рождение,

разве развитие не следует само собой? Для ответа

прибегнем вновь к испытанному нами

эмпирическому анализу.

Если взять список родившихся цивилизаций,

исключая эмбриональные, которые еще не успели

родиться, можно ли утверждать, что их жизнь

разворачивалась в истории мудро и

последовательно? Чаще, конечно, они

действительно продолжали свою жизнь в развитии.

Двадцать один представитель этого вида обществ

подтверждает данное правило. Хотя в настоящее

время все, кроме семи, из двадцати одной

цивилизации уже мертвы, да и большинство из этих

семи клонится к упадку и разложению, очевидно,

тем не менее, что даже самые недолговечные и

наименее удачливые из этих обществ, по крайней

мере, в какой-то степени продвинулись по дороге

развития. Но двадцать одна развитая цивилизация

и четыре неродившихся (дальнезападная

христианская, дальневосточная христианская,

скандинавская и неродившаяся сирийская

цивилизации [+1])

не исчерпывают списка цивилизаций, которые

позволяет обнаружить эмпирический метод.

Продолжив исследование, мы обнаружим третий

класс цивилизаций - примеры обществ, которые

родились, но были остановлены в своем развитии

после рождения. Именно существование таких

задержанных цивилизаций оправдывает название

настоящей главы, ставя перед нами новую проблему.

Первый шаг к ее разрешению - перечисление этих

обществ.

Таких обществ, не раздумывая, можно сразу же

назвать полдесятка. Среди цивилизаций,

родившихся в результате ответа на вызов

природной среды, - и полинезийцы, и эскимосы, и

кочевники. А среди цивилизаций, родившихся в

результате ответа на вызовы социального

окружения, - некоторые специфические общины типа

османов в православно-христианском мире или

спартанцев в эллинском мире, ответ которых был

интенсивен, но непродолжителен в силу чрезмерной

суровости этих вызовов. Это примеры задержанных

цивилизаций; и здесь легко просматриваются

некоторые общие черты.

Все задержанные цивилизации потерпели фиаско,

пытаясь преодолеть возникшие препятствия toure

deforce (рывком). Это были ответы на вызовы того

порядка суровости, который характеризует саму

границу, пролегающую между позволительной силой

стимула и той степенью этой силы, за которой

начинается действие закона "снижающих

возвратов".

Фактически задержанные цивилизации в отличие

от примитивных обществ дают истинные примеры

"народов, у которых нет истории".

Неподвижность - их неизменное состояние, пока они

живы. Они оказались в этом состоянии, желая

продолжить движение, но вынуждены пребывать в

своем незавидном положении из-за того, что всякая

попытка изменить ситуацию означает гибель. В

конце концов, они гибнут либо потому, что

отважились все-таки двинуться, либо потому, что

окоченели, застыв в неудобной позе.

Это общее положение неподвижности в сочетании

с сильной напряженностью можно наблюдать на

разных исторических примерах и в разных

исторических условиях.

Например, полинезийцы совершили свой рывок в

попытке преодолеть трудности трансокеанского

пути. Они искусно использовали в дальних морских

путешествиях хрупкие открытые каноэ.

Последовавшее наказание своим коварством и

силой вполне соответствовало нраву Тихого

океана. Его огромные пространства пересечь

можно, но нельзя этого сделать без смертельного

риска. Это постоянное невыносимое напряжение

продолжается до тех пор, пока замечательно

смелые и отчаянные мореплаватели не решат

обменять власть над океаном на безопасную и

беззаботную жизнь на необитаемом острове - а

каждый из таких островов представляет собой рай

земной. Жизнь замирает, но все-таки теплится, пока

не появятся, в конце концов, западный мореход и не

начнет их уничтожать, как арктические охотники

уничтожают моржей, а охотники прерий - бизонов.

Эскимосы. Что касается эскимосов, то

"палеоэскимосская культура была

первоначально формой североиндейской культуры...

Существенный импульс для развития эскимосской

культуры появился после того, как эскимосы

приспособились зимовать на морском льду и

охотиться на моржей" [*1]. В этом заключалась сущность

того рывка, который предприняли эскимосы в своей

истории, а стимул, который побудил их к этому,

кажется, скорее исходил из наличия чисто

экономических преимуществ, чем давления со

стороны агрессоров.

Какими бы ни были первоначальные побудительные

мотивы, факт остается фактом, что в какой-то

момент их истории предки эскимосов смело повели

наступление на арктическую среду и вполне

приспособились к превратностям Севера.

Адаптация их к суровым арктическим условиям

просто поразительна и, безусловно, требовала

наивысшего напряжения всех человеческих

способностей. С точки зрения социальной

организации общество эскимосов представляется

несколько примитивным, но если учесть тяжелейшие

жизненные обстоятельства, в которых они

находятся с незапамятных времен, то следует

признать, что они полностью приспособились к ним.

Культура эскимосов, как представляется, не имела

сколько-нибудь глубоких корней. Создается

впечатление, что их культура представляет собой

всего лишь способ приспособления к окружающей

среде.

Наказанием за умелое приспособление к

арктическому окружению и использование скрытых

Севером богатств, стало жесткое подчинение жизни

эскимосов годовому циклу сурового арктического

климата. "Все трудоспособные члены племени

обязаны выполнять в течение года определенные

операции, которые соответствуют различным

временам года" [*2].

Тирания арктической природы властно вводит

столь жесткое расписание жизни арктического

охотника, что оно, пожалуй, сравнимо с тиранией

"научного управления".

Кочевники. Рывок, совершенный

эскимосами, был направлен на преодоление вызова

ледовых полей Северного Ледовитого океана, а

рывок, совершенный полинезийцами, - на

преодоление вызова безбрежных просторов Тихого

океана. Кочевники направили свои усилия на

преодоление вызова степи. Природа этого стимула

скорее похожа на природу стимула заморских

стран, чем неплодородных земель. Между степью и

морем общим является то, что оба они открыты

человеку только для пилигримства или временного

пребывания. Ни степь, ни море (кроме оазисов и

островов) не могут предоставить человеку места

для постоянного обитания. Но и степь, и море дают

широкий простор для передвижения в отличие от

тех мест, где люди вели оседлый образ жизни.

Однако как плата за эту благодать человек, как в

степи, так и в море обречен на постоянное

движение либо же вообще должен покинуть эти

пределы, подыскав себе убежище где-нибудь на terra

firma [+2].

Таким образом, есть определенное сходство между

ордой кочевников, вынужденной, подчиняясь

годовым циклам, перемещаться с одного места на

другое в поисках новых пастбищ, и рыболовецким

флотом, ибо навигация также подчинена временам

года, а флотилия торговых судов вполне

сопоставима с караваном верблюдов, груженным

товарами и бредущим через пустыню к торговым

центрам. Так и морские пираты схожи с теми

жителями пустыни, что совершают налеты на

торговые караваны. Впрочем, сравнения можно

продолжать и продолжать.

В оазисах Закаспийской степи, как и в речных

долинах нижнего Тигра и Евфрата и нижнего Нила,

мы обнаруживаем вызов засухи. Наступление засухи

стимулировало некоторые общины, традиционно

поддерживавшие свое существование охотой.

Трудно сказать, был ли переход к земледелию в

прикаспийских землях местным достижением или

оно было занесено из индской долины или Шумера.

Археологи обнаружили в северном кургане Анау

семена культивированных злаков, а значит, там,

помимо охоты, занимались и земледелием [+3].

В Закаспийской степи земледелие дополняло

охоту, и эти две формы хозяйственной

деятельности долгое время существовали

параллельно. Однако наиболее важным является то

подтвержденное археологами обстоятельство, что

"сельскохозяйственная ступень предшествовала

доместикации и, следовательно, предшествовала

номадической пастушеской ступени

цивилизаций" [*3].

Таким образом, первое изменение климата в

Евразии не только стимулировало общество,

первоначально жившее охотой, перейти к сельскому

хозяйству, оно произвело и другое - косвенное, но

не менее важное - действие, повлияв на социальную

историю обитателей степи, которые совершили свой

первый успешный ответ на вызов. Переход от охоты

к сельскому хозяйству повлек за собой и

изменение отношения к животным. Ибо искусство

доместикации в значительно большей мере

свойственно земледельцу, нежели охотнику.

Охотник может приручить волка или шакала,

превратив его в сотоварища. Но маловероятно,

чтобы охотник был в состоянии и хотел приручить

свою жертву. В отличие от охотника у пастуха есть

два преимущества: во-первых, он не охотится на