Файл: Введение в гендерные исследования_Жеребкина.doc

82

В США усилившаяся политизация общества, появление в 1963 году заключительного доклада президентской «Комиссии по статусу женщин», впервые на официальном уровне признавшего наличие дискриминации женщин, выход в свет взорвавшей сознание американцев книги Бетти Фридан Загадка женственности¹ и, наконец, создание в 1966 году «Национальной организации женщин» повлекло за собой развитие нового, массового женского движения. К 1970 году «женское освобождение» стало одной из центральных тем общественной и политической жизни США. Получив импульс из-за океана, бурно стало шириться женское движение в европейских, особенно скандинавских странах. Его развитие сопровождалось формированием философии и идеологиифеминизма, который стал его теоретической базой. Активное формированиетеории феминизма привело к институализации в университетах междисциплинарных программженских исследований (women's studies).² Преподавание их становилось открыто политическим актом, признанием существования женского угнетения и поиском ответа на вопрос «как положить конец подчинению женщин?». Начав с критики теорий «естественной субординации» и подчиненного статуса женщин, феминисты отвелигендеру центральное место в анализе структур власти, политических, социальных и культурных институтов, моделей идеологического воздействия.

2. Женщины в традиционной политической теории

Развитие относящихся к женщинам исследований в политической науке характеризуется следующими парадигмами — полная невидимость, ограниченная видимость, видимость. Устранение женщин на протяжении столетий из публичной жизни и властных сфер имело следствием практически полное игнорирование их в политической теории. И несмотря на участие женщин в общественных трансформациях и революционных

¹ Фридан Бетти. Загадка женственности. М.: «Прогресс», 1994.

² См. раздел первый «Возникновение и развитие гендерных исследований в США и Западной Европе» данного издания.

83

преобразованиях — как это было в годы французской революции конца 18 века и в более позднее время — этот факт не находил должного понимания у политологов. Исключение составили лишь труды, посвященные великим женщинам масштаба княгини Ольги, национальной героини Франции Жанны Д'Арк, императриц Екатерины Великой и Марии-Терезии, королевы Виктории и подобным им по значению и роли в мировой культуре и политике.

Большинство теоретиков, начиная с мыслителей античности, объявляли, что биологические особенности и культурные модели, связанные с женщинами, не только не позволяют им участвовать во властных структурах, но и развивать качества, связанные с политической и гражданской активностью. Соответственно женщины и «женское» были «спрятаны» в политической теории и политической мысли, базирующихся на позиции андроцентризма.³Концепция, которая структурировала политический дискурс, базировалась на признании четкой дихотомии публичного и приватного. Начиная с древних греков, их концептуальное разведение отражало классическое понимание приватной области домохозяйства(oikos, или сфера репродукции) и экономики(polis, город-государство, организующее производство) как изначально разделенных. Более того, только публичная сфера характеризовалась в качестве арены свободы и гражданских прав. Поскольку женщины ассоциировались с приватной, то есть подчиненной сферой, они функционально были исключены из практик свободы, которые определяли политическую жизнь: публичная сфера не только существовала без женщин, но и была настроена против них; при этом исключение женщин из публичной сферы опиралось на вменяемую им «естественную» неспособность преступить за пределы их биологического и экономического подчинения в домашней сфере. Данное отношение было характерно не только для государств античной Греции, но и для Древнего Рима: женщина абсолютно подчинялась домо-владыке по ЗаконамXIIтаблиц (серединаVвека до н. э.), и, хотя и в несколько меньшей степени — по семейным законам императора Августа (43 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Средние века не

³ Андроцентризм (от греч. andros — мужчина) — взгляд на мир с мужской точки зрения: действующее лицо («ego») констатируется скорее как мужчина, чем как женщина, рассматриваемая в качестве пассивного субъекта.

84

принесли изменения социально-политического статуса женщин. Даже в Новое время либеральная теория с ее акцентом на индивидуализм и гражданские свободы демонстрировала ограниченность в вопросе распространения эгалитарных прав на новые группы граждан: женщинами пренебрегали просто потому, что они женщины. Питавшаяся идеями либерализма, французская революция конца 18 века оставила женщин даже с меньшим числом свобод, чем они имели до ее начала: разделение между «правителями» и «управляемыми» становилось очевидно соци-огендерным. Поскольку женщин замыкали в семейной сфере, а в хозяйственной жизни наделяли подчиненной ролью, они функционально были исключены из зоны политической, социальной и экономической свободы. Политика по определению стала миром, в котором правили и имели голос только мужчины.

Рост феминистского движения и необходимость инкорпорировать демократические идеалы в политическую теорию привлекли внимание к важности постановки вопросов, связанных с репрезентацией женских интересов. И тем не менее, несмотря на растущий в геометрической прогрессии, начиная с 1970-е годов, объем феминистских исследований в политических науках, центральный дискурс политической теории долгое время оставался нетронутым. Она продолжала конструироваться таким образом, как будто женщины и их групповые политические интересы концептуально несовместимы с политическим дискурсом. Другими словами, теоретики-политологи определяли политическую территорию и политическую теорию в терминах «отсутствия» гендера. Женщины, говоря словами Джин Элштейн, оставались открыто бессловесными, будучи исключенными даже из словаря политики.

Таким образом, в само определение традиционной политики были вписаны предпосылки, исключающие женское участие в публичной жизни: интересы женщин признавались важными лишь в плане достижения некоей особой женской «добродетельности».

85

3. Феминистская методология в политической теории

Повторный всплеск женского движения во второй половине 1960-х годов инициировал в политических науках академические дебаты по многим проблемам истории и современного состояния общества, исследование которых в феминистском дискурсе приобрело совершенно иную окраску. До того, как поднятые феминистами вопросы стали предметом всестороннего обсуждения, анализ дифференциации общества по принципу пола/гендера не проводился, работы в области политологии и социологии едва упоминали женщин.⁴

Если субъект политики, в качестве которого традиционно выступал мужчина, всегда был объектом интенсивного исследования, то политическое участие женщин (которое было действительно минимальным в силу принудительного разведения по разные стороны женщин и политики) и их политическое поведение (которое в избирательных кампаниях копировало мужское) не изучались. Практически не исследовалась также роль женщин в сферах, где они были наиболее «видимыми» — в семейной, приватной жизни, в воспроизводстве хозяйства семьи; «серьезная» наука отдавала предпочтение исследованию статусных сфер с преимущественным преобладанием мужчин. Таким образом, в «дофеминистский» период узкое толкование понятий политики иполитического не оставляло места для женщин: должен был состояться интеллектуальный прорыв для деконструкции традиционного политического знания и привычного подхода к изучению общества, для того, чтобы множество «частных»

⁴ В рамках марксистской историографии следует отметить две классические работы — Энгельса Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства (1884) и Бебеля А. Женщина и социализм (1879), которые в исторической ретроспективе анализируют причины подчиненного статуса женщины, но не выделяют их в качестве специфической социальной категории. Основной тезис классического марксизма состоит в том, что поскольку женщины-работницы угнетены капиталистической системой в той же степени, что и мужчины, а разделяет женщин принадлежность к разным классам, постольку не существует единых специфически женских интересов, отличных от классовых. Объединение женщин из разных социальных слоев возможно только для борьбы за преобразование капиталистического общества в социалистическое.

86

тем, которые касались женщин, стали не только статусными, но и приобрели совершенно иное звучание в феминистском дискурсе.

Феминистская модернизация политической теории началась с пересмотра ряда традиционных и постановки новых исследовательских задач. Прежде всего, был сделан вызов конвенциональным определениям политики. Кроме того, был поставлен вопрос, каким образом гендер конструирует женский политический опыт, и как раса, этничность, классовый интерес в сочетании с гендерной принадлежностью влияют на политические действия и политическое сознание. Было привлечено внимание к изучению влияния взаимопереплетающихся социальных отношений женщин в семье и на рабочем месте на выработку форм сопротивлений и соглашений, а также предприняты попытки поместить активизм общественных организаций (grassroots activism) в контекст более широкого политического и экономического процесса. Кроме того, в современных политических науках активно исследуются взаимоотношения между политической теорией и женской политической практикой.

Феминистскую литературу объединяет тот взгляд, что современное общество унаследовало и воспроизводит многие черты патриархатной модели, определяющей характеристикой которой является главенство мужчин в семье и простирание его в целом на социум. Если в прошлом властные позиции мужчин поддерживались и формально (с помощью права), и неформально (общепринятыми правилами повседневной жизни, обычаями и традициями), то в современном, официально эгалитарном обществе, депривация женщин осуществляется как бы в обход права. В конце 19 века, несмотря на принятые антидискриминационные законы и общую тенденцию развития общества в соответствии с эгалитарной моделью, мужское доминирование поддерживается как на уровне сознательных стереотипов, разделяемых мужчинами и женщинами (например, политика — не женское занятие), так и на уровне бессознательного. Примером последнего является язык, выступающий в качестве дополнительного фактора дискриминации женщин, и языковое функционирование, в котором кодируется властная гендерная асимметрия. Американская и британская научная литература часто демонстрирует в качестве хрестоматийных примеров использование слов man иmankind в качестве терминов для описания человеческо-

87

го сообщества. Точно так же местоимение he используется по отношению к третьему лицу. Множество эквивалентных слов, относящихся к мужчинам и женщинам, имеют разные ассоциации в языке. Например, «она — его вдова», но не «он — ее вдовец». В русском языкеполитик — существительное мужского рода; о субъекте политики говорят «он». Термин «политик» в массовом сознании рисует образ мужчины. При необходимости сделать акцент на факте, что политиком является женщина, приходится пользоваться громоздкой конструкцией — женщина-политик, женщина-депутат. Мужчины и женщины используют язык для достижения определенных целей, но поскольку половые различия приравнены к различиям в доступе к власти и влиянию в обществе, они имеют своим результатом и лингвистические различия. Политика, работа, спорт наиболее часто являются содержательными категориями бесед мужчин. У женщин же, наоборот, в качестве таких категорий выступают самоощущения, личные чувства, взаимоотношения с окружающими, семья. Соответственно, как продолжение этих различий, прослеживается связь между языком, поведением и сферами деятельности. Различия между мужчинами и женщинами в использовании языка и его средств, таким образом, создают проблему, которая выходит за рамки лингвистики и предстает в качестве социокультурной. Мужское неформальное сообщество, внутри которого происходит обсуждение важных вопросов, выработка техник их решения, оказывается закрытым для женщин.