Файл: Введение в гендерные исследования_Жеребкина.doc

3) Феминистский позиционный подход

В рамках позиционного подхода утверждается, что объективное знание может быть получено на основе общего женского опыта, т. е. опыта дискриминации, опыта страдания и опыта сопротивления. Классиками данного направления в 80-е годы являлись Сандра Хардинг, Дороти Смит, Нэнси Хартсок. Они полагают, что преимущества женской позиции(feminist standpoint — угла зрения) связаны с проблематизацией женской идентичности. В духе марксизма они утверждают, что социальная позиция угнетенного создает возможности для истинного знания: «пролетарская» наука — истинна, «буржуазная» — ложна, но обе они представляют классовые позиции. Осмысление женского опыта происходит по аналогии с осмыслением опыта пролетариата.

²⁶ Пример — исследование роли женщин в жизни великий людей, распространившиеся в России в последнее время, напр., Дубинский М. Женщины в жизни великих и знаменитых людей. Минск, Беларусь, 1996.

188

В соответствии с этой логикой, женщина-исследователь обладает рядом преимуществ. Знание, полученное через опыт страдания и сопротивления, признается аутентичным. Положение женщин создает возможность проблематизировать те сферы жизни и практики, которые оказались упущенными, не замеченными, не артикулированными основным руслом мужской социальной науки.

Для получения истинного знания исследователи должны признать роль «классового» интереса, позиции исследователя и обратиться к (1) опыту женщины как к опыту «чувствующего субъекта»; к (2) опыту «новой женщины», протестующей против старого гендерного порядка.

Какие конкретно возможности открывает «женская позиция» («женский угол зрения»)? Ответы на этот вопрос предоставляет феминистская психология и социология.

В рамках позиционного подхода утверждается, что женщина мыслит в категориях отношений, ее деятельность является чувственной, конкретной. Вслед за американской исследовательницей женской психологии Кэрол Гиллиган²⁷феминистки противопоставляют «абстрактной маскулинности»(abstract masculinity) «фемининность, ориентированную на отношения»(relational femininity). Предметом исследований женщин становятся особые опыты и практики, которые не попадают в сферу мужского интереса в науке — эмоции, страдания, сексуальность; в социальных исследованиях реабилитируется приватная сфера и повседневный опыт как предмет анализа. Женская деятельность относится к чувствующей и чувствительной практике, к жизнеобеспечению, воспитанию и обыденной жизни — к особым предметам социальной науки.²⁸Маскулинная рационализация не в состоянии понять опыт женщин, связанный с детьми, это можно сделать только через включение в сферу исследования эмоционального опыта отношений заботы.²⁹

²⁷ Гиллиган К. Место женщины в жизненном цикле мужчины // Хрестома тия феминистских текстов / Под ред. Здравомысловой Е., Темкиной А. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2000. С. 166-187.

²⁸ Об этом пишет, например, Хартсок: N. Hartsock, «The Feminist Standpoint: Developing the Ground for a Specifically Feminist Historical Materialism», in Sandra Harding, ed., Feminism and Methodology (Milton Keynes: Open University Press, 1987), pp. 157-181.

189

Кроме того, опыт участия в женском движении дает возможность осмыслить перспективы социальных изменений. Критическая позиция (участие в женском движении) делает видимой несправедливость гендерной стратификации, умалчивающей и обесценивающей женский опыт.

Инакость исследовательской стратегии женщин иллюстрируется противопоставлением с мужским исследованием. Женское исследование уподобляется ремеслу (craft), ручной работе. Мужское исследование сравнивается с производством(industry), массовой продукцией. В исследовательской работе женщин метафорами исследования становятся «рука, интеллект и сердце»,³⁰утверждают феминистские исследовательницы.³¹гендерные различия обнаруживаются в интерпретации познающего, познаваемого и процесса познания как единства «физического, умственного и эмоционального». Преимущества женской перспективы в процессе познания обсуждалось в связи со спецификой знания, приобретаемого участницами женского движения. Был сформулирован идеал возможного феминистского исследования, которое построено на основании специфической исследовательской стратегии. Очевидно, что позиционный подход исходит из определенияженщины как субъекта познания определенного типа.

Данное эпистемологическое направление было подвергнуто критике по двум основаниям. Во-первых, ссылаясь на сходство в положении женщин, оно игнорирует различия между женщинами (на что указали, в частности, цветные феминистки). Во-вторых, критике подверглось положение о том, что все женщины одинаково угнетены и потому на основании анализа их опыта может возникать истинное объективное знание.

²⁹ J. Flax, «Political Philosophy and the Patriarchal Unconscious: A psychoanalytic Perspective on Epistemology and Metaphysics», in Sandra Harding and M. Hintikka, eds., Discovering Reality: Feminist Perspectives on Epistemology, Metaphysics, Methodology and Philosophy of Science (Dordrecht, Holland: Riedel Publishing Co, 1983).

³⁰ H. Rose, «Hand, Brain and Heart: A Feminist Epistemology for the Natural Sciences», Sings: Journal of Women in Culture and Society, 1983, 9(1).

³¹ О способности женщин через вчувствование создать иную культуру писали и представители основного направления социальной теории, в частности, Георг Зиммель в очерке «Женская культура»: Зиммель Г. Женская куль тура. // Зиммель Г. Избранное. Москва: Юрист, 1996. Т.2. С. 234-265.

190

4) Социально-конструктивистская эпистемология

Основной тезис социально-конструктивисткого подхода заключается в том, что социальный мир конструируется в процессе повседневных взаимодействий. Мир не существует сам по себе, а предстает в совокупности взаимодействий, интерпретируемых действующими лицами (Бергер, Лукман, Гоффман, Гарфин-кель). Феминистские теоретики распространили основные тезисы социального конструктивизма на анализ процесса «создания гендера» в повседневных взаимодействиях.³²

В отличие от позиционизма конструктивисты утверждают, что не существует особой феминисткой науки и универсального знания, поскольку любая наука, любое знание — контекстуально и является продуктом опыта. Знание — это когнитивная практика, в каждой конкретной ситуации нужно анализировать, кто изучал, что, когда и почему. Сторонники данного подхода отрицают возможность проведения бесстрастного исследования, полагая, что локализированный опыт и соответствующие ему чувства находятся в центре производства всего социального знания. Под сомнение ставится уместность обсуждения единого опыта женщин. Основой знания считается множественные опыты женщин, находящихсяв разных позициях. Специфические социальные и культурно-исторические контексты порождают представления о власти и господстве, располагая разные группы в иерархическом порядке и приписывая им либо доминирующие, либо вторичные статусы.

Различия положения американской гетеросексуальной женщины среднего класса с высшим образованием и, например, неграмотной африканки настолько велики, что становится невозможным или, по меньшей мере, неэвристичным говорить об их общности, об их принадлежности к единой категории «женщина». Социальные и политические контексты принципиальны для интерпретации конкретных женских опытов и конкретных отношений иерархии и подчинения.

Таким образом, феминистская эпистемология должна исходить из фрагментированности опытов и позиций женщин в зависимости от возрастных, сексуальных, расовых, политических

³² Уэст К. и Зиммерман Д. Создание гендера // Гендерные тетради. Вып. 1 / Под ред. Клецина А. СПб.: СПб. филиал ИН РАН, 1997. С. 94-124; Лорбер Дж. Пол как социальная категория // THESIS. 1993. N 6. С. 127-136.

191

и др. характеристик. На пересечении данных характеристик формируются локализованные групповые опыты, которые форматируют знание. Отказываясь от единой и неделимой категории женщины, сторонники данного подхода фокусируют внимание на конкретных опытах — например, на опытах неграмотных африканок, женах военнослужащих или солдатских матерей. Трудно найти общее между этими опытами, но внутри каждой из категорий существует интерсубъективный опыт, объединяющий группу.

Задачей феминистского исследования, таки образом, становится реконструкция гендерных отношений в разных контекстах, создаваемая из множества локализованных рассказов и систем репрезентаций.

Контекст, в котором находится исследователь(ница), также становится предметом обсуждения. В идеале феминистское исследование должно включать рефлексию перспективы, создающей линзы, через которые социолог смотрит на мир, на объект исследования. Культурные установки и верования влияют на результаты, если они неотрефлексированы — они сами становятся результатом, выдаваемым за объективную истину. Напротив, рефлексивность знания повышает его релевантность. Феминистки включают в процесс исследования собственные «интеллектуальные биографии», которые помогают понять, как влияет на исследование позиция авторов, получаемое знание рассматривается как частичное, конкретное, контекстуальное.

Конструктивисткая эпистемология подвергается критике как релятивистская. Во-первых, тезис о различии опыта женщин, принадлежащих к разным социально-культурным группам, подрывает исходное феминистское положение об универсальном мужском господстве и тем самым лишает теоретических оснований политическую борьбу. Во-вторых, локализированное знание не может претендовать на статус научного, оно не всегда проверяемо, критерии верификации — надежность, устойчивость, воспроизводимость данных — далеко не всегда уместны в такой методологии.

5) Постмодернистская феминистская эпистемология

Четвертый вариант альтернативной эпистемологии вписывается в рамки постмодернизма (Фуко, Деррида, Бодрийяр). Такая эпистемология отрицает идею нейтральных «фактов», суще-

192

ствующих независимо от теории. Получаемое знание порождено ценностями и интересами познающего. Любое знание (в т.ч. социологическое) представляет собой культурное производство власти, поэтому любые претензии на объективную истину беспочвенны. Как утверждает представительница феминистского постмодернизма Джудит Батлер, субъект познания является одновременно субъектом действия, «субъект выстроен властью... и такой субъект никогда не выстраивается полностью, но подвергается ее воздействию и производится снова и снова».³³

Дискурс, который является структурой познания, определяет, какие идеи могут быть выражены, а какие — отвергаются или табуируются. Дискурс устанавливает «режим истины», определяя объект анализа, то есть то, что подлежит осмыслению, и арсенал инструментов познания. В таком случае истинным объявляется то, чему дискурс разрешает быть истинным.

Данная логика обсуждения отношений между познаваемым и познающим подрывает эпистемологические основания получения объективного знания. Постмодернистская эпистемология исходит из признания неразделенности знания и власти: не только субъект, изучающий объект, сконструирован, но сконструировано и само «изучающее познание». Как только знание признается истинным, оно становится императивом власти или «руководством к действию». Однако, отрицая истинность знания, постмодернистские философы лишаются основания утверждать, что феминистское знание «лучше» и «истиннее» другого. Все, что оно может сделать — это представлять альтернативный взгляд, подвергать сомнению, вопрошать и бросать вызов. Деконструкция³⁴категорий гендерного порядка становится главной задачей феминистского исследования. Этой позиции придерживаются такие авторы, как Джудит Батлер, Люси Иригарэ, Элен Сиксу, Юлия Кристева. Одновременно феминистские авторы стараются найти основания для нового политического действия, так как

³³ Батлер Д. Случайно сложившиеся основания: феминизм и вопрос о «пост модернизме» // Гендерные исследования. 1999, N 3. С. 99.

³⁴ «Любое определение деконструкции априори неправильно: оно останови ло бы беспрерывный процесс. Однако в контексте оно может быть замене но или определено другими словами — письмо, след, различение, приложе ние, гимен, фармакон, грань, почин - их список открыт» (Культурология. XX век. Словарь. СПб.: Университетская книга, 1997. С. 95).