Файл: Арнольд Тойнби.doc

расцвета они тучнели и жирели, а когда наступило

неблагополучие, стали малоподвижны и

невосприимчивы к невзгодам, словно мулы, которых,

сколько ни погоняй, они не прибавят шагу.

Бывшее правящее меньшинство турецких

землевладельцев, оказавшись между 1683 и 1913 гг.

выброшенным на берег и обнаружив себя среди

чужаков и при другом, чуждом им правлении,

восприняло внезапный и резкий поворот судьбы

столь же пассивно, как австрийцы восприняли крах

1918 г. Одни из них оставляли свои родовые земли и

мигрировали в глубь постоянно сжимающейся

Оттоманской империи; другие же, слишком инертные,

чтобы совершить даже этот отрицательный ответ на

вызов человеческого окружения, смирялись,

опускаясь постепенно на дно социальной лестницы.

Что же касается тех представителей правящего

сословия, что удерживались на вершине

Оттоманской империи, их могла подтолкнуть к

вестернизации социальных учреждений только большая

сила. Но они действовали половинчато и

прилагали минимальные усилия, едва позволяющие

империи выжить.

Чем же объясняются кардинальные изменения,

охватившие вдруг сознание турок? И как в этом

случае следует объяснить обратный сдвиг в

австрийских настроениях, крутой поворот от

героизма 1682-1683 гг. к "пораженчеству"

настоящего времени?

Ответ следует искать в действии закона

Вызова-и-Ответа. Венцы более двух столетий жили

как имперский народ в своих габсбургских

владениях, вместо того чтобы исполнять

историческую роль защитников форпоста западного

общества против османов. В этом нестимулирующем

окружении последнего периода они приучились во

всем полагаться на династию, и, когда имперское

правительство объявило ультиматум Сербии, что

было началом мировой войны 1914-1918 гг., они

подчинились закону мобилизации, словно овцы

пастуху, не ведая, что идут на живодерню. Ими

двигала вера в императора Франца-Иосифа, слепая

вера в то, что все, что он предпринимает, есть

результат провидения.

Турки, с другой стороны, ответили в свой

"одиннадцатый час" на вызов со стороны

Запада. Накануне соглашения о прекращении

военных действий в 1918 г. турки поняли, что

оказались в ситуации, где должны либо победить,

либо умереть - отступать было некуда. В этот

решающий час они были преданы оттоманской

династией, - создавшей не только империю, но и

самих османских турок. Это предательство

заставило турок полагаться на самих себя и

обрекло на борьбу за выживание. Ибо в 1919-1922 гг.

турки сражались уже не за своего падишаха и его

владения. Они сражались за собственную родину.

Турецкий народ был поставлен перед

необходимостью выбирать: аннигиляция или

метаморфоза. Сила вызова, перед которой

предстали турки, была уравновешена соразмерной

силой ответа в "одиннадцатый час" их

истории. Реверсия в направлении давления между

западным миром и основной областью

православного христианства, проявившись под

стенами Вены в 1683 г., продолжается затем в виде

переноса стимула, что в свою очередь нашло свое

отражение в этосе двух сообществ, испытавших на

себе ситуацию Вызова-и-Ответа.

Что же касается сравнения Австрии с Баварией,

то здесь интересно то, что Бавария и Австрия были

первоначально элементами единого целого.

Первоначально Австрия представляла собой

форпост Баварии, а вернее, ряд ее восточных

форпостов, таких, как Верхняя Австрия, Нижняя

Австрия, Штирия [+38].

В течение последних десяти-двенадцати столетий

страна, которая начала свою жизнь как восточный

форпост Баварии, прошла длинную череду

испытаний, предохранив от них внутренние земли

Баварии. Сначала Австрию стимулировали

повторяющиеся волны атак со стороны аваров,

мадьяров, османов, но потом она была расслаблена

отеческим деспотизмом Габсбургов. Австрии

приходилось исполнять самые разнообразные

функции, и каждая фаза ее переменчивой и

неповторимой истории оставляла свой след, пока в

ее облике и характере не стерлись, не исчезли все

собственно баварские черты. В течение того

периода, когда восточный форпост Баварии играл

решающую роль в жизни западного общества и в

жизни всего мира, внутренние земли Баварии

оставались одной из тех малых стран, которые

"счастливы, не имея своей истории", о чем

свидетельствует и тот факт, что Бавария

сохранила свое первоначальное название, а

Австрия его изменила [+39]. В течение десяти-двенадцати

веков баварский этос неизменно оставался

локальным, бурным и сангвиническим, тогда как

австрийский стал отличаться утонченностью и

скептицизмом. Контраст темпераментов жителей

этих двух южногерманских католических стран в

наши дни просто поражает иностранцев. И вряд ли

будет справедливым объяснять его ссылками на

расовые различия. Нет причин полагать, что

баварское население восточных форпостов

отличалось чем-либо от жителей внутренних

баварских земель. Не существует также никаких

свидетельств изменения расового состава

населения, за исключением того, что оно было

разделено на отдельные общины. Единственным

правдоподобным объяснением различия между

баварским и австрийским этосами в настоящее

время может быть объяснение, выведенное из схемы

Вызова-и-Ответа.

Западный мир против дальнезападного

христианства. Продемонстрировав действие

закона Вызова-и-Ответа на материале исторических

ответов на внешнее давление, которому

подвергались континентальные границы западного

христианства, посмотрим теперь на три другие

границы того же общества: сухопутную границу с

вымершим ныне дальнезападным христианством,

обитавшим на британской alter orbi; морскую

границу с недоразвитой скандинавской

цивилизацией, протянувшуюся вдоль французских и

английских берегов по Северному морю и Ла-Маншу,

и сухопутную границу с сирийской цивилизацией на

Иберийском полуострове.

Каков генезис Соединенного Королевства

Великобритании? Союз королевств Англии и

Шотландии вместе с частью завоеванной ими

Ирландии. Эти королевства появились в результате

борьбы за существование полудюжины

государств-преемников Римской империи,

образовавшихся на ее развалинах в течение

постэлинистического движения племен.

Исследование процесса происхождения

Соединенного Королевства, таким образом,

упирается в начальный вопрос: каким образом эта

борьба за существование между примитивными и

эфемерными варварскими княжествами привела к

появлению прогрессивных и устойчивых

государств-членов западного общества? Если мы

задумаемся, почему Английское и Шотландское

королевства пришли на смену Гептархии, мы снова

вынуждены будем признать, что детерминирующим

фактором на каждой ступени был ответ на некий

вызов, обусловленный внешним давлением.

Образование Шотландского королевства можно

усмотреть в вызове, который был брошен

какие-нибудь девять-десять веков назад раннему

английскому княжеству Нортумбрия

представителями недоразвитой дальнезападной

христианской цивилизации - пиктами [+40] и скоттами.

Современная столица Шотландии Эдинбург была

основана нортумбрийским принцем Эдинбургом как

пограничная крепость Нортумбрии против пиктов.

Политическим и культурным центром

средневековой, как, впрочем, и современной,

Шотландии был район, называемый Лотиан [+41]. Лотиан

первоначально служил форпостом Нортумбрии

против пиктов и бриттов. Вызов был брошен, когда

пикты и скотты завоевали в 954 г. Эдинбург, а на

рубеже Х-XI вв. принудили Нортумбрию уступить им

весь Лотиан. Удалось ли Лотиану сохранить

западную христианскую культуру, несмотря на

изменение политического режима, или он подчинил

чуждой дальнезападнохристианской культуре

кельтских завоевателей? Лотиан ответил на вызов

"завоеванием завоевателей".

Культура покоренной территории обладала такой

привлекательностью для королей скоттов, что они

обосновались на этой земле и стали вести себя

так, словно Лотиан был их вотчиной.

Другой парадокс заключается в том, что

шотландский язык стал считаться английским

диалектом Лотиана, хотя это был язык гэлов,

коренного населения Шотландии [+42].

Завоевание Лотиана скоттами и пиктами привело

к тому, что западная граница западного

христианства существенно сдвинулась, охватив

весь северо-западный угол территории Британии.

Новое королевство Шотландии, которое появилось

благодаря союзу Лотиана со скоттами и пиктами,

усвоило черты западной христианской культуры,

которую Лотиан внес в общее богатство новой

политической системы Шотландии. Шотландия стала

членом западного общества. Таким образом,

завоевание Лотиана скоттами и пиктами,

первоначально имевшее все признаки передела

территорий между западным и дальнезападным

христианством в пользу последнего, в

действительности обернулось выигрышем для

западного христианства благодаря выдающемуся

ответу, который Лотиан дал на брошенный ему

вызов. Переход от английского к шотландскому

правлению обеспечил развитие западного

христианства и предопределил деградацию

дальнезападного христианства в этой части

Британских островов.

Таким образом, покоренная часть одного из

княжеств английской Гептархии стала в

результате ядром одной из двух социальных

систем, которым предстояло поделить между собой

Британию и слиться в конце концов в Соединенное

Королевство. Это была не вполне обычная реакция.

Если бы просвещенному путешественнику из

Константинополя или Кордовы довелось посетить

Нортумбрию в Х-XI вв.. накануне сдачи Лотиана

стоттам и пиктам, он имел бы все основания

утверждать, что у Лотиана нет будущего и что если

уж какой-нибудь нортумбрийский город может

претендовать на звание столицы великой страны,

то это никак не Эдинбург, а скорее Йорк. Йорк был

расположен в центре обширной тщательно

возделанной и плодородной равнины. Когда-то он

был основным административным центром римской

окраины, а затем превратился и в религиозный

центр [+43]. На

рубеже IX-Х вв. Йорк действительно претендовал на

ранг столицы, но не западного, а скандинавского

мира, серьезно угрожавшего в то время позициям

западного христианства. Однако это

скандинавское королевство Йорка рассеялось, как

дым. К 920 г. датское королевство Йорка, подобно

Северной Нортумбрии, признало вассальную

зависимость от Уэссекса. Сложные перипетии

норманско-датской экспансии способствовали

тому, что Йоркшир все больше и больше включался в

систему нового Королевства Англии. В наши дни о

былых притязаниях Йоркшира напоминает только

обширность его территории. Эти надежды рухнули

одновременно с кризисом скандинавской

недоразвитой цивилизации.

Нортумбрийским городом, который действительно

мог состязаться с Эдинбургом по политической

значимости, был Дарем, унаследовавший от Лотиана

роль северного форпоста против скоттов, что

позволило ему приобрести статус независимого

государства, а его кардинал-епископу - некоторые

атрибуты суверена.

Западный мир против Скандинавии. В нашем

исследовании мы не раз касались скандинавского

воздействия на западное христианство.

Скандинавское давление было другой внешней

силой, оказавшей решающее влияние на создание

королевства Шотландия, а также на создание

королевств Англия и Франция.

Объединение земель Лотиана с владениями пиктов

и скоттов стало первой ступенью в процессе

образования Шотландии. К тому времени, когда

пикты и скотты завоевали Лотиан, они уже были в

союзе, но союз этот оказался непрочным. До начала

движения племен, последовавшего за падением