Файл: Введение в гендерные исследования_Жеребкина.doc

¹² Rayna Reiter, op. cit, p. 11.

¹³ Michelle Rosaldo and Louise Lamphere, eds., Women, Culture and Society (Stanford University press, 1974).

¹⁴ Gayle Rubin, «The Traffic in Women: "Political Economy" of Sex», in R. Reiter, ed., Toward an Anthropology of Women (New York: Monthly Review Press, 1975), pp. 157-210.

378

воспроизводства в социальные акты посредством деления мира сексуального выбора на запрещенных и разрешенных партнеров. Запрет на сексуальное использование дочери или сестры — это правило, вынуждающее отдавать их другим (в языке сохранилось: «отдать замуж», «взять замуж»), в результате чего между семьями устанавливается социальная (родственная) связь.

Если женщина является предметом первобытной сделки (выходя замуж по любви, она тем самым все равно реализует ее), то тогда она — просто канал родственной связи, а не равноценный партнер в тех социальных отношениях, которые устанавливаются таким образом между мужчинами. Женщины не владеют женщинами так, как ими владеют мужчины, пишет Рубин, и социальный пол (гендер) представляет собой форму социального разделения, связанного с различными возможностями. «Обмен женщинами» — это предпосылка возникновения культуры, но тогда доминирование мужчин и угнетение женщин должны быть условиями ее существования. Невозможно сказать, могла ли культура «начаться» по-другому и какой бы она была; Гейл Рубин полагает, что культура «изобретательна». Изменение же существующего порядка потребует глобальной деконструкции, более глубинной, чем уничтожение классов.

Движение в глубь антропологического лабиринта приносит дальнейшие открытия: половое разделение труда не является специализацией по биологическому признаку, а имеет целью обеспечение жизнеспособного экономического союза мужчины и женщины. Соответствующее поведение и, в частности, сексуальность сформированы культурой для отражения их дополняющей и функциональной взаимосвязи. Брачный союз основан на различии и взаимоисключении мужчины и женщины, а его предпосылкой является культурно конструируемая гетеросексуальность. Гендер — это не просто идентификация человека с полом: он предполагает, что сексуальное желание должно быть направлено на противоположный пол. Очевидно, общество столь враждебно по отношению к гомосексуальности именно потому, что в основе всей культуры, всей социальной иерархии лежит табу на одинаковость мужчины и женщины, подавляющее в них обоих любое естественное сходство. Страх «одинаковости» — это боязнь деконструкции нынешнего социального порядка: если бы гетеросексуальность была результатом биологии и гормонов, разве нужно было бы подкреплять ее тюремным наказанием за «нестандартную» сексуальную

379

ориентацию? Боясь равенства, культура трансформирует биологический пол и превращает его в гендер и культурные конструкты мужественности и женственности. Таким образом, антропологическая концепция Гейл Рубин — это фундаментальная, резонирующая (в какой-то степени) с идеями Фуко догадка о «происхождении» пола, сексуальности, порождении желания и о самой сущности субъектности, о том, что содержание этих категорий исторически обусловлено, а потому изменяемо.

3) Природа и культура как женское и мужское в антропологической концепции Шерри Ортнер

Шерри Ортнер, антрополог той же радикальной интеллектуальной волны, что и Гейл Рубин, была также вдохновлена поиском первопричины угнетения женщин. Универсальность полового неравенства, его существование (в различных проявлениях) во всех культурах, примитивных или сложных, служит, по ее мнению, свидетельством того, что мы имеем дело с чем-то глубинным, фундаментальным и чрезвычайно упорным, с чем-то, что нельзя уничтожить не только изменением отдельных социальных ролей, но и перестройкой всей экономической структуры. Всеобщую девальвацию женщин (Ортнер использует именно этот термин — «обесценивание», имея в виду, что женщины рассматриваются обществом как менее значимые и что существующая социальная организация не допускает женщин к деятельности, которая предполагает вхождение во власть) следует рассматривать в свете других универсалий. Но что является тем общим для всех культур, что заставляет помещать женщину на более низкую ступеньку в социальной иерархии?

Очевидно, предполагает Ортнер, женщина символизирует нечто, что все культуры трактуют как низшее. Но что именно? Это нечто, далее предполагает Ортнер, — природа, которую человек стремится покорить и контролировать: «в наиболее общем смысле мы отождествляем культуру с представлением о человеческом сознании и продуктах этого сознания (например, системах мышления и технологией), посредством которых человек стремиться осуществить контроль над природой»¹⁵. Природа существует сама по себе, человек — посредством осознанного действия над природой.

¹⁵ Sherry Ortner, «Is Female to Male as Nature Is to Culture?», in Michelle Rosaldo and Louise Lamphere, eds., Women, Culture and Society (Stanford University Press, 1974).

380

Женщина обладает репродуктивными функциями, которые присущи только ей. Этот физиологический факт значим на трех уровнях: 1) женское тело и его функции кажутся близкими к природе (в отличие от мужской физиологии, которая оставляет его свободным для культуры); 2) в связи со своими телесными функциями женщины помещаются в те социальные позиции (роли), которые считаются более низкими, чем мужские; 3) традиционные женские роли, в свою очередь, порождают определенную психологию женщины, которая также рассматривается как менее окультуренная. Таким образом, оппозиция женского и мужского становится оппозицией природного и культурного: во всех обществах женщины рассматриваются как часть природы и помещаются вне исторического времени и пространства культуры, а мужчины, как часть культуры, живут в истории, творят, преодолевают земные пределы и воплощают «человеческое». То, что делают женщины даже за пределами домашней сферы, девальвируется, потому что это делают женщины,¹⁶но это не предопределено природой, а сконструировано культурно.

Формулировки Ортнер блестяще описывают механизмы производства сексистских идеологий, которые подтвердились и изучением функционирования стратегий колонизации в антропологии. Однако в последнем случае модель угнетения оказалась сложнее — в нее включились такие переменные как раса и класс. В проектах западной колонизации женское в смысле «первобытно-низменное» стало метафорой тех неизведанных земель и народов, которые предстояло «окультурить»,¹⁷забрав оттуда золото, каучук, специи, нефть или рабов. Оно также было перенесено на представление о местных женщинах. Парадокс же состоит в том, что все империи оправдывают свою экспансию ци-вилизационной миссией, при этом под цивилизацией понимается западная модель культуры и общества. Империализм при выработке политики в отношении новых земель использовал сек-систские представления об особой женской духовности (имелась в виду только белая женщина), возвышенности и общей

¹⁶ Bill Maurer, «Sexualitites and Separate Spheres: Gender, Sexual Identity, and Work in Dominica and Beyond», Gender Matters: Rereading Michelle Rosaldo (The University of Michigan Press, 2000), p. 91.

¹⁷ Frederick Cooper and Ann Laura Stoler, eds., Tensions of Empire. Colonial Cultures in a Bourgeis World (University of California Press, 1997).

381

окультуривающей роли. Будь то колонизация Америки, заселение Сибири или освоение богатств Африки и Азии, успешное функционирование колониального проекта требовало, чтобы рядом с грубым и сильным мужчиной-солдатом, промышленником, купцом или сосланным преступником была белая женщина, мать его детей, хозяйка дома и плантации, стоящая на страже морали как местного общества, так и массы темных (в прямом и переносном смысле) туземцев, а также удерживающая белого мужчину от связи с цветной женщиной (что могло погубить весь проект).¹⁸

Однако для антропологов более поздней волны сама классическая антропологическая дихотомия «Запад»/«Восток» (интерпретируемая как существование двух больших идей со своими историями, традициями, образностью и словарями, которым соответствует определенная действительность)¹⁹стала рассматриваться как проблематичная, поскольку во многих незападных культурах дихотомии женщина/мужчина и природа/культура вообще отсутствуют.

5. Приватное и публичное в антропологии: модель гендерной стратификации Джоан Хубер

Антропологи, более тяготеющие к вопросам социальной стратификации, чем структурализму и символическим дихотомиям, но также стремящиеся найти объяснение всеобщей гендерной иерархии, предпринимали попытки вписать пол и связанное с ним разделение труда в универсальную стратификацию. В свое время Ф. Энгельс совершил огромный прорыв, включив сексуальность и репродукцию в экономическую теорию, однако она все же не объясняет самого факта полового разделения труда. Кроме того, ни марксисты, ни последователи социологических идей Вебера не пытались заглянуть внутрь домохозяй-

¹⁸ С этой точки зрения интересно прочесть рассказы С. Моэма и романы Дж. Конрада.

¹⁹ Edward Said, Orientalism (New York: Random House, 1978).

382

ства и выяснить, каким образом происходящее там включено в макроэкономику. В середине 1970-х Джоан Хубер²⁰предложила модель гендерной стратификации с учетом женской домашней работы, т. е. не дающей прибавочного продукта и не включаемой в совокупный национальный продукт (но выражающейся в миллиардах долларов, если эти услуги покупаются), а также тех двух задач воспроизводства, решение которых недоступно мужчинам: рождения и грудного вскармливания детей. Через два десятилетия она обобщила 25-летние исследования гендерного неравенства в антропологии и социологии, несколько модифицировав эту модель.²¹Рассматривая взаимодействие нескольких факторов — экологии, технологии производства пищи и изменений рождаемости, Хубер исходит из следующих посылок (первая и третья связаны с общей теорией социальной стратификации в функционалистской перспективе): 1) члены семьи, производящие продукты, обладают большей властью и престижем, чем потребляющие: предпочтительнее обладать способностью давать, чем брать. Но от чего зависит, кто занят производительным трудом? Ответом может стать второе положение: 2) та работа, которую выполняют женщины, должна быть совместима с беременностью и грудным вскармливанием (задачами, которые не могут выполнить мужчины), если общество хочет выжить. При этом с точки зрения общей социальной стратификации 3) наибольшая власть и престиж в обществе принадлежат тем, кто контролирует распределение материальных ценностей за пределами семьи.

Взяв для анализа пять типов культур — охоту и собирательство, мотыжное земледелие, кочевье, пропашное земледелие и индустриальное общество, Джоан Хубер рассматривает, что делают для производства пищи мужчины, что — женщины и почему они не выполняют ту же работу, что и мужчины, если она дает больше пищи; каковы при этом брак и структура семьи (свободный брак, полигамия, моногамия); а также демографические тенденции — смертность, рождаемость, уровень разводов.

²⁰ Joan Huber, A Theory of Gender Stratification.

²¹ Joan Huber, «Comparative Gender Stratification», in Janet Saltzman Chafetz, ed., Handbook of Sociology of Gender (New York: Kluwer Academic/Plenum, 1999).

383

Согласно ее выводам, статус женщин находится в прямой зависимости от степени участия в обеспечении пищей, но в некоторых обществах потребность в воспроизводстве населения полностью исключает женщин из деятельности, дающей власть и престиж. Это происходит там, где добывание еды предполагает длительное отсутствие вне дома (кочевые общества, охота), либо когда война становится значимым способом увеличения «излишков». Исключение женщин из этой деятельности, сопровождающееся их удаленностью от оружия и технологии, не биологично, а социально. Усовершенствование орудий труда, приводящее к увеличению количества пищи, а также снижение уровней смертности и рождаемости — результат прогресса — непосредственно связаны с положением женщин. В постиндустриальную эпоху их статус начинает улучшаться (в то время как эволюционная марксистская модель предполагала непрерывное ухудшение положения угнетаемых), так как развитие технологии делает физические различия полов все менее значимыми, однако ключевым становится внутрисемейное разделение труда. Возведение проблемы домашней работы до глобального уровня в социальной стратификации соответствует представлению о публичной и частной сферах, когда к первой относятся государство и гражданское общество, а ко второй — семья как разделение по признаку пола. Признание функциональной важности работы, не ориентированной на рынок и в основном выполняемой женщинами, привело многих экономистов и социологов к утверждениям о политической значимости полового разделения труда, т. е. непосредственной связи с неравенством в обладании властью. Эксплуатация женщин дома служит поддержанию патриархального порядка в обществе: обладание общественной властью связано с возможностью порождать публичную, т. е. находящуюся вне домашней сферы культуру.