Файл: Введение в гендерные исследования_Жеребкина.doc

В то же время необходимо отметить, что гендерные исследования как новый тип дискурса в культуре наследуют основные теоретические проблемы и противоречия феминистского дискурса. Основная теоретическая проблема современной феминистской теории парадоксальным образом связана с ее же основной теоретической интенцией — а именно, попыткой логического обоснования и репрезентации иного в мышлении и культуре. Парадокс состоит в том, чтоиное как дискурсивная категория структурно определяется только в зависимости от своей бинарной оппозициитождества, а попытка репрезентациииного в мышлении с неизбежностью осуществляется через использование традиционной логики и понятийного аппарата. Кроме того, современные теории «друговости», к которым, как было сказано выше, наравне с феминизмом относятся такие критические дискурсы современности как постколониализм и постмодернизм, неизбежно связаны с парадоксом «виктимизации» в идеологии либерализма, который фиксирует известный современный философ Славой Жижек: в отличиеот риторики мультикультурализма,реальное «достижение друговости» в культуре не является исключительно «почетным достижением», «быть другим» в современной культуре зачастую означает позицию «фундаментального необладания», то есть политической маргинализации и дискриминации. Отсюда известный тезис Нэнси Фрезер о необходимости компромиссного баланса в феминистской теории междутеоретическим требованием «различия» и одновременным соблюдением «принципа равенства» всоциальной практике.

Концептуальный парадокс современной феминистской теории фиксируется в различных концепциях феминизма третьей волны, породивших такое явление, как постфеминизм внутри феминизма, а также обусловивших переход от феминистской кгендерной теории. Можно сказать, современная феминистская и гендерная теоретизация с неизбежностью осуществляется в форме ретеоретизации данного дискурсивного парадокса, в различных формах и концепциях предлагая различные стратегии его интерпретации.

53

2) Два подхода к проблеме женской субъективности в феминистской теории: постановка проблемы

Два различных методологических подхода выражены в двух типах интерпретации проблемы женской субъективности: первый — так называемый эссенциалистский подход (тенденция рассматривать женский опыт и женскую субъективность как единые и анализировать их с помощью единого дискурса и единых аналитических средств);второй — так называемый анти-эссенциалистский подход (утверждающий, в противоположность классическому феминизму, идентичность как плюральную, а опыт как противоречивый и децентрированный). Это общее методологическое разделение в интерпретации женской субъективности может быть представлено в различных формах — например, в форме различия между англо-американской (с фиксированной женской идентичностью в классическом англо-американском феминизме) и европейской, в первую очередь французской феминистской теорией (женская идентичность не имеет стабильных характеристик), однако сегодня чаще всего оно принимает форму различия между феминистской центрированной и постфеминистской децентрированной субъективностью. Второй подход, по мнению его представительниц, обосновывает так называемую «политику различия», которая является своеобразным ответом на противоречия феминистской теории, возникшие в ней в конце 80-х-начале 90-х годов. И хотя критерии различия между этими двумя подходами четко конвенционально не определены, но в целом в качестве примера первого признается экзистенциалистская философская методология Симоны де Бову-ар, интерпретирующая женскую субъективность в терминах «сущности», радикальным образом отличающейся от мужской, которая в конце концов и становится «уникальной» женской субъективностью — «уникальным» женским «вторым полом». Второй подход к проблеме женской субъективности является результатом критики как внутри, так и вне феминистского дискурса, изменяющей его концептуальную и теоретическую базу на основе новых философских, политических и методологических подходов, возникших вне феминистской теоретической мысли, но на стыке развития как феминистского, так и других критических дискурсов современности — постмодернизма и постколониализма. Чаще всего для обозначения этого подхода, как уже было сказано, используется определениепостфеминизма.

54

Основное отличие постфеминистской концепции женской субъективности состоит в том, что она основывается на постмодернистской концепции «смерти субъекта», то есть утверждении, что эпистемологический статус субъекта в современном знании определяется через дифференциацию пролиферирующих различий. Поэтому в противоположность модели классического феминистского понимания субъекта как единого, в постфеминистском дискурсе субъект понимается как децентрированный, фрагментарный и противоречивый. Если же мы признаем противоречивую природу субъективности, то одновременно мы признаем возможность выбора для нее различных и множественных репрезентаций (в том числе гендерных) в различных ситуациях и между различными дискурсами; другими словами, увеличивающаяся гибкость и подвижность структуры идентичности влияет одновременно на уровни и формы ее репрезентативных политик. В результате в современных культурных политиках происходит фундаментальная пролиферация субъективной репрезентации: идентификационные формы не могут больше рассматриваться через единое культурное значение и должны быть поняты различными способами посредством репрезентации различных, маргинальных для традиционной культуры культурных и субкультурных групп. В феминистском дискурсе, в частности, признание расовых, классовых и национальных различий в общей категории «женщины» подчеркивает различия в качестве и стиле жизни женщин, их социальном статусе, и эти различия оказываются сегодня более значимыми в жизни конкретных женщин, чем общие абстрактные условия женского существования, которыми оперировали теоретики второй волны феминизма. Соответственно и в современном гендерном дискурсе плюральная идентичность, становясь более гибкой и фрагментарной, определяется через такие контрасты, как контрасты между женской и мужской идентичностями, гей-лесбийской, черной и белой, цветной и восточноевропейской и т. п. Главное же отличие второго подхода в трактовке женской субъективности от первого в целом состоит в том, что он отказывается признавать женскую природу в качестве эссенциалистской и единой и предлагает вместо этого контек-стуализацию различных аффирмативных действий и различного перформативного гендерного опыта.

Одна из наиболее известных концепций нового понимания женской идентичности предложена Донной Хэрэуэй в ее концеп-

Ч

55

ции идентичности как киборг-идентичности. В знаменитой работеМанифест для киборгов (1985) Хэрэуэй определяет параметры киборг-субъективности (современного гибридного «мы») в терминах ситуационных генных технологий: в ней перемешаны биологическое и технологическое, органическое и машинное, текстуальное и мифическое, экономическое и политическое; субъект в таком случае понимается как «материально-семиотический актер». В книгеПриматы, киборги и женщины: Переоткрытие природы (1991) Хэрэуэй дает новое определение идентичности как «дискурса иммунной системы»: современная субъективность — это, по ее мнению, «биологическое тело с точки зрения иммунной системы». Смысл этой конструкции, по мнению Хэрэуэй, состоит в том, чтобы перефигурировать множественную и гетерогенную структуру субъективности вне традиционной геометрии часть/целое, принятой в классическом дискурсе идентичности. Иммунная система как биополитическая карта субъективности понимается Хэрэуэй как главная репрезентация системы различий в современном мире: различие в структуре субъективности репрезентировано как микроразличие — различие на генном уровне и конституировано как биологически ситуационное, а не психологическое или социальное. Таким образом, философский проект Донны Хэрэуэй в конце 90-х годов репрезентирует дальнейшую деконструкцию женской идентичности, определяя парадигмальное условие развития современной феминистской теории в целом.

2. Проблемы и парадоксы репрезентации женской субъективности

В этом параграфе основным принципом изложения выбран не исторический принцип изложения основных концепций женской субъективности как иного, а теоретические осмысления этой проблемы в тех философских феминистских концепциях, которые представляют а) наиболее разработанные и б) различные дискурсивные обоснования структуры женской субъективности внутри всего корпуса феминистской теории.⁶При этом

⁶ Хотя формально из рассматриваемых ниже феминистских теоретиков первые работы Люси Иригарэ появились в конце 70-х годов, однако ее влияние на феминистскую теорию рубежа тысячелетий остается одним из ведущих.

56

основным критерием последовательности представления данной дискурсивной проблематизации в параграфе является критерий перехода от эссенциалистских к анти-эссенциалистским феминистским интерпретационным стратегиям, то есть от феминистского дискурса к постфеминистскому.

1) Структура истерии как «я»-эксцесс в философской концепции женской субъективности Люси Иригарэ

Французский философ Люси Иригарэ, наиболее известными книгами которой являются Пол, который не одинок (1977),⁷ Этика полового различия,⁶ Speculum другой женщины (1974)⁹ — одна из наиболее ярких фигур в современной феминистской теории, базирующейся на методологии женского какиного, концепция которой направлена на поиск логических оснований женской дискурсивной репрезентации в культуре. Иригарэ стремится одновременно деконструировать фаллоцентристскую конструкцию женщины как «другого» мужчины (когда женщина функционирует только в качестве объекта присвоения или обмена мужчин: ведь такая система неспособна понимать женщину в женско-ориентированных терминах) и в то же время создать средства, с помощью которых женская специфичность может быть выражена в дискурсе в автономных терминах. При этом огромное значение философской методологии Иригарэ для современной феминистской теории в целом состоит в том, что с логической точки зрения ее анализ объединяет собой два вышеназванных в предыдущем параграфе методологических подхода в трактовке женской субъективности: с одной стороны, Иригарэ обосновывает специфическую структуру женской субъективности в ее отличии от мужской (что позволяет ее критикам обвинять ее в эссенциализме), с другой — понимает эту структуру как децентрированную и перформативную.

В качестве основного логического конструкта для обозначения децентрированнои, телесной, отличающейся от мужской

⁷ Luce Irigaray, This Sex Which Is Not One (Ithaca: Cornell University Press, 1985).

⁸ Luce Irigaray, Аn Ethics of Sexual Difference (Ithaca: Cornell University Press, 1993).

⁹ Speculum — медицинское зеркало, в частности, гинекологическое (расши ритель).

57

женской субъективности Иригарэ использует конструкт «истерички»,¹⁰через технику истерии¹¹как специфическую форму женской активности осуществляющей оборачивание/«эксцес-сивный мимезис» патриархатного дискурса и логики фаллого-центризма для артикуляции женского опыта и переживания.

Главной особенностью конструкта истерии, позволяющей использовать его для деконструкции традиционной субъективной структуры, является нарушение границ традиционной «я»-идентичности не за счет традиционных мужских характеристик воли и сознания, а за счет всей гаммы телесных характеристик, которые в традиционной культуре считались основными показателями женского и оценивались с негативной точки зрения. У Иригарэ другая задача — оценить деконструирующую функцию истерического преодоления традиционной/патриархатной гендерной «я»-идентичности в позитивных терминах репрезентации новых/телесных возможностей активной реализации женских невыговариваемых удовольствий, ощущений и перспективы, не имеющих собственного языка в традиционной/патриархатной культуре.

Основной формой деконструкции «я»-идентичности становится так называемый телесный истерический симптом, являющийся, по мнению Иригарэ, не только формой преодоления патриархатной «я»-идентичности, но и одновременно активным женским отказом от того, что от нее ожидается, ответом женщины на аннигиляцию ее как активного субъекта в патриархатной культуре: с помощью истерии женщина отвергает свою кастрацию и активно реализует себя. Иригарэ называет это женской симптомальной борьбой за достижение автономии.

Если фрейдовская концепция истерии предполагает, что истерия возникает тогда, когда желание субъекта не может быть удовлетворено, то Иригарэ критикует фрейдовскую концепцию женского желания, понимаемого в традиционных патриархат -ных терминах: специфического, генитального и оргазматичес-кого, то есть телеологического сексуального удовольствия, ко-

¹⁰ Понятия «истерии» и «истерички» у Иригарэ носят не столько психоана литический (хотя Иригарэ, будучи «неверной» ученицей Лакана, исполь зует методологию психоанализа), сколько философско-понятийный характер.