Файл: Арнольд Тойнби.doc

враждебного населения, не просто выжить, но и

установить мир и порядок в этом чужом им

обществе, входившем в фазу распада.

Турецкие государственные деятели последнего

периода просто пытались заполнить вакуум,

образовавшийся на Ближнем Востоке вследствие

исчезновения неповторимой структуры

Оттоманской империи. Они стремились заполнить

пустоту схемой, построенной по западной модели, в

виде так называемого турецкого национального

государства.

Спартанцы. Возможно, оттоманская

система ближе всего к идеальному государству

Платона. Сочиняя свою Утопию, философ

вдохновлялся Спартой - величайшим

городом-государством эллинского мира.

Спартанская и оттоманская системы при сравнении

обнаруживают поразительное сходство, но это,

бесспорно, не следствие мимесиса, хотя общества

хронологически следовали одно за другим и

территориально не были удалены друг от друга.

Скорее здесь обнаруживается однотипный ответ на

одинаковый вызов, данный двумя не связанными

между собой обществами. По существу оттоманская

и спартанская системы принципиально различны.

Спартанцы контролировали две пятые Пелопоннеса,

но весь полуостров составлял лишь малую часть

оттоманской провинции Румелии. И тем не менее

достижения спартанцев не менее значительны, чем

успехи османов.

Спартанцы своеобразно ответили на вызов,

обращенный в VIII в. до н.э. ко всем эллинским

общинам. Обрабатываемые земли к тому времени

сильно истощились и не могли прокормить

стремительно растущее население Эллады.

Напрашивалось самое простое решение проблемы -

расширить площадь плодородных земель за счет

захвата чужих территорий и образования там

греческих колоний. Это решение было вполне

удовлетвори тельным по двум причинам. Во-первых,

заморские территории можно было захватить и

удерживать сравнительно легко, без больших

материальных затрат, ибо Эллада превосходила к

тому времени своих соседей в искусстве войны, и,

во-вторых, земли, приобретенные таким путем были

очень эффективны, так как греки отличались не

только на ратном поле, но и в земледелии и быстро

облагораживали не знавшие до того культурной

обработки поля.

Первая Мессенская война (736-720 гг. до н.э.),

совпадавшая по времени с основанием первых

эллинских поселений во Фракии и на Сицилии, дала

спартанцам обширные земельные приобретения в

плодородной Мессении. Но видимое и осязаемое

благо таило в себе скрытое зло. Спартанские

невзгоды начались сразу же после победы.

Завоевать обитателей Мессении оказалось

значительно проще, чем удержать их в повиновении.

Это были не варвары-фракийцы или сицилийцы, а

такие же эллины, как и сами спартанцы, с той же

культурой, искусные в ратном деле и, кроме того,

достаточно многочисленные. Первая Мессенская

война была детской игрой в сравнении со Второй

Мессенской войной (650-620 гг. до н.э.). Мессенцы,

преисполненные вражды, ярости и стыда за

предыдущее позорное поражение, направили оружие

против спартанских правителей и сражались долг о

и упорно, пытаясь вернуть свободу и

независимость. Однако удача снова отвернулась от

них. Победа досталась спартанцам, но на этот раз

победители стали обращаться с побежденными с

беспрецедентной жестокостью. Однако в более

широком историческом плане повстанцы Мессении

отомстили Спарте, как Ганнибал отомстил Риму.

Вторая Мессенская война изменила весь ритм

спартанской жизни, повернула ход спартанской

истории. Это была одна из тех войн, в которых

железо сковывает души тех. кто выжил. Испытание

было столь суровым, что спартанское общество так

и не смогло восстановить всю полноту жизни.

Спартанское развитие, став односторонним, шло в

тупик. Спартанцы, целиком захваченные

перипетиями войны, не смогли расслабиться н

найти достойный выход из тупика послевоенной

ситуации.

Спартанцы, завоевав Мессению с надеждой жить и

благоденствовать на новых землях, вынуждены были

напрячь все свои силы, чтобы удержать ее. С этого

момента они превратились в послушных слуг своей

власти над Мессенией. что стало проклятием всей

их истории. И эта неизбежная служба была столь же

тяжким бременем, как и рабская система

оттоманского падишаха.

Подобно османам, спартанцы приготовились

совершить свой рывок. Они приспособили старые

институты для выполнения новых задач. Но, тогда

как османы могли положиться на старое наследство

номадизма, спартанские институты восходили к

первобытным и примитивным основам, которые

пришлось срочно приспосабливать к специфическим

требованиям новой жизни.

Спартанцы произошли от грекоязычных варваров,

которые принадлежали к так называемой дорийской

общине, представлявшей собой слой внешнего

пролетариата погибшего минойского мира. На

берега Эгейского моря дорийцы пришли из

европейских континентальных племен в

постминойский и доэллинский период (прибл. XIII-XII

вв. до н.э.). Первобытные учреждения спартанцев

были заимствованы у дорийцев: надо сказать, что

другие эллинские общины, берущие начало от

дорийцев, как, например, эллинские завоеватели

Крита, не только унаследовали, но и сохранили

примитивные дорийские институты вплоть до

последних дней эллинской истории. Критские

дорийцы, однако, следовали традиции по инерции и

не стремились приспособить унаследованное

общественное устройство к условиям нового

социального окружения.

Для спартанской системы, как, впрочем, и для

оттоманской, характерна изумительная

эффективность на первой стадии, затем фатальная

закостенелость и, наконец, надлом. Все это

явилось следствием абсолютного пренебрежения

человеческой природой. Но если мы посмотрим на

эти системы под одним углом зрения, то увидим, что

в некоторых отношениях напряжение законов

Ликурга было не столь безжалостно, как рабская

система оттоманов, а значит, вызов Спарты был

менее силен.

Например, Спарта никогда не игнорировала прав

происхождения и наследования. Свободные

граждане-землевладельцы Спарты оказались в

прямо противоположной ситуации, чем свободная

мусульманская землевладельческая знать. В то

время как оттоманские мусульмане исключались из

участия в государственной деятельности, а

потомкам рабов падишаха запрещалось быть

наследниками своих отцов и дедов, вся тяжесть

владычества и непростого управления Мессенией

легла на плечи свободных детей свободных

спартиатов. В то же время внутри спартиатской

гражданской системы принцип равенства был не

только провозглашен, но и на деле практиковался

весьма широко.

Хотя не существовало равенства в богатстве,

каждый спартиат получил от государства одно

поместье или надел (клер) равной площади или

равной продуктивности. На такие участки была

разделена после Второй Мессенской войны вся

обрабатываемая земля Мессении. Наделы эти

обрабатывались закрепощенными местными

жителями - илотами. Размеры участка позволяли

содержать спартиата и его семью по-спартански, то

есть вынуждали быть бережливым и экономным.

Среднее число илотов на каждую семью спартиата,

по Геродоту, не превышало семи человек. Каждый

спартиат, каков бы ни был его имущественный ценз,

полностью посвящал все свое время

совершенствованию воинских приемов и навыков, а

поэтому имущественное неравенство никак не

сказывалось на образе жизни [*7].

В вопросе наследования чинов спартанская знать

не оставляла за собой никаких привилегий, кроме

права быть избранным в совет старейшин - герусию.

Верховным органом государства считалось

собрание полноправных граждан - апелла, -

фактически не игравшее существенной роли.

Отборные войска тяжеловооруженных пехотинцев

также рекрутировались из спартиатов. Наиболее

поразительной чертой системы Ликурга был статут

царей. Хотя цари возводились на трон по праву

наследования, фактическая власть была в руках

военной олигархии. Несмотря на ряд

церемониальных обязанностей и второстепенных

привилегий, цари наряду с членами их семей

подчинялись той же строгой дисциплине, что и

остальные спартиаты. Царские дети получали то же

образование, что и остальные [+26].

Однако это равенство свободнорожденных не

имело ничего общего с равенством по принципу

"отец у нас Авраам" (Матф. 3, 9). Свободное

спартиатское рождение не гарантировало места в

высших сферах общества. Происхождение из знатной

семьи, хотя и требовалось для успешной карьеры,

не было, тем не менее, обязательным. Слабые

новорожденные сразу приговаривались к смерти

общественными властями, остальные же обязаны

были пройти курс спартанского воспитания.

Достигший совершеннолетия и показавший успехи в

обучении мог претендовать на заметное место в

обществе. Однако те из спартиатов, которые не

смогли удовлетворительно пройти испытания, не

допускались в аристократическое "братство

трехсот" [+27].

Наоборот, бывали случаи, по всей вероятности

весьма редкие, когда мальчики неспартиатского

происхождения проходили курс спартанского

образования.

В этом отношении спартанская система, подобно

оттоманской, игнорировала привилегию рождения и

наследования. Но в некоторых пунктах Ликург

игнорировал человеческую природу в еще большей

степени, чем султан Осман. Если, например, в

Оттоманской империи удовлетворялись

рекрутированием детей, родившихся в супружестве,

то спартанская система вмешивалась и в сам брак,

причем в чисто евгенических целях. Во-вторых, в

Спарте вербовка носила универсальный характер, а

османы вербовали только часть юношества, и то

один раз в четыре года н не во всех провинциях.

В-третьих, спартанцы изымали детей из семьи и

помешали их в школу в возрасте семи лет: османы же

с двенадцати. Наконец, спартанцы превзошли всех,

вербуя и воспитывая девочек, и далеко

продвинулись в деле уравнивания полов. Для

спартанских девочек вербовка также была

обязательной, причем они не обучались особым

женским манерам и не были отделены от мальчиков,

как это было в оттоманской системе

рабов-домочадцев. Спартанские девушки, подобно

спартанским юношам, обучались атлетике по

состязательной системе и обнаженными

участвовали в состязаниях вместе с мальчиками на

глазах у мужской публики.

Спартанская система воспитания, по

свидетельству Ксенофонта, преследовала как

качественные, так и количественные цели.

Обращаясь к каждому отдельному взрослому

мужчине-спартиату, она пыталась регулировать его

поведение путем поощрения и наказания.

Убежденный холостяк наказывался государством и

был презираем обществом. С другой стороны, отец

трех сыновей освобождался от воинской

повинности, а отец четырех детей - от каких бы то

ни было обязанностей перед государством.

Пытались регулировать и качества потомства

путем подбора супружеских пар по евгеническому

принципу. Спартиатский муж получал полное

общественное одобрение, если не удовлетворенный

качеством потомства, уходил от жены к другой

женщине, с которой надеялся получить лучшее

потомство. Так же общество относилось и к

женщине, если она в аналогичной ситуации

выбирала себе другого мужа. Эти отношения

описывает Плутарх в "Жизни Ликурга".

В вопросе образования спартанская система

также находилась на досемейной ступени,

поскольку ребенок воспитывался не в доме отца,

где он мог перенять отцовские привычки, навыки,

умение, а среди сверстников, оторванный от семьи.

Ликургова реформа ввела возрастные классы: дети

также распределялись по возрастным группам,

причем старшие присматривали за младшими и