Файл: Введение в гендерные исследования_Жеребкина.doc

⁴⁰ J. Scott, «The evidence of experience», p. 777.

⁴¹ J. Scott, «Universalism and the history of feminism», Differences, 1995, 7 (1), p. 13.

⁴² Критику работ Скотт см.: S. Stone-Mediatore, «Chandra Mohanty and the revaluing of «Experience», Hypatia, 1998, 13 (2); E. Varikas, «Gender, experience and subjectivity: The Tilly-Scott disagreement», New Left Review, 1995, 211.

⁴³ Обзор дискуссий на эту тему см.: V. Barker, «Definition and question of 'woman'», Hypatia, 1997, 12 (2). См. также: W. Brown, «The Impossibility of women's studies», Differences, 1997, 9 (3); J. Scott, «Women's studies on the edge», Differences, 1997, 9 (3).

131

ким звеном в этой цепи рассуждений становится вопрос о том, не является ли, в конце концов, и само политико-половое деление и политико-половая стратификация источником существования патриархата. По словам Батлер, хотя ряд феминисток действительно склонен отождествлять пол и идентичность, необходимо подчеркнуть наличие и таких точек зрения в феминизме, согласно которым пол воспринимается как аналитическая категория, как начало отсчета теоретического исследования дифференциального отношения между властью и телами, которые, строго говоря, не могут быть сведены к идентитарным⁴⁴позициям.⁴⁵

Под сомнение, таким образом, была поставлена политическая целесообразность «женщины» — да и «мужчины» — как категории, идентичности и политического субъекта. Указывая на логическую ловушку, в которой оказываются сторонники «женского опыта» и «женской» идентичности,⁴⁶Батлер отмечала:

Установление обязательной и уестествлённой (naturalzed) гетеросексуальности предполагает существование — и контроль за существованием — пола как бинарного отношения, с двумя различными категориями — «мужским» и «женским»; различие между категориями, в свою очередь, достигается посредством практик гетеросексуального желания. Дифференциация этих двух противоположных элементов приводит к внутренней консолидации «мужского» и «женского» и, соответственно, ко внутренней упорядоченности секса, пола и желания.⁴⁷

Иными словами, используя генеалогический метод Фуко, Батлер постаралась показать, что конкретное господство конкретного «режима истины» (в данном случае дискурсивного производства «пола») строится на артикулированном различии меж-

⁴⁴ Т. е, основанным на «идентичности».

⁴⁵ J. Butler, «Revisiting bodies and pleasure», Theory, Culture and Society, 1999, 16(2), p. 13.

⁴⁶ Об использовании понятия «идентичность» в современной социологичес кой теории смотри: К. Cerulo, «Identity construction: new issues, new directions», Annual Review of Sociology, 1997, 23.

⁴⁷ J. Butler, Gender trouble, p. 23.

132

ду двумя терминами («мужское/женское»), устойчивая взаимосвязь между которыми обеспечивается нормализацией определенной практики («гетеросексуальность»). Согласно Батлер, половые практики как структурно вариативные явления приобретают свою стабильность в дискурсивных категориях «мужское» и «женское». Затем обе категории парной оппозиции «мужское/женское» оказываются деконтекстуализованными, изолированными и «приобретают» собственную логику развития, начиная выступать в качестве нормативных, т. е. предписывающих ту или инуюмодель поведения («мужские» и «женские» половыероли). Этикатегории имодели оказываются «переведенными» на язык повседневных«микро-практик», способность (не) участвовать в которых и определяет социальнуюсудьбу индивида. Дальнейшее развитие и кодификация этих практик приводит к тому, что и сами категории начинают восприниматься в качествеестественных, автономных и даженезависимых друг от друга.⁴⁸Так становится возможной категория «женского опыта», якобы незамутненного влиянием «мужского господства».

Как замечает Батлер, в случае с «женским/мужским» (и шире — с «полом») мы имеем типичную ситуацию, при которой одновременно действуют две тенденции. Во-первых, категория («пол»), якобы призванная обозначить уже существующее («половое») различение, на самом деле наделяет его смыслом в качестве необходимой предпосылки своего собственного существования, и смыслразличия/различения, таким образом, становитсяэффектом категории, ее последствием. Во-вторых, естественность и очевидная необходимость существования любой структуры достигается путем постоянного циркулярного воспроизводства/ повторения действия ее механизмов; соответственно, нарушение этого круговорота представляет наибольшую угрозу для самой структуры.⁴⁹В итоге, смысл «пола», как и смысл, допустим, «жен-

⁴⁸ Понятно, что половое деление является лишь одной из форм подобной прак тики. Деление политического спектра на «правых» и «левых» выполняет ту же самую функцию: структурно «коммунисты» заинтересованы в существо вании «Союза правых сил» в не меньшей степени, чем «Союз правых сил» в существовании «коммунистов». Постоянное воспроизводство этого структур ного «различия» и есть условие политического существования обоих блоков.

⁴⁹ J. Butler, «Further reflections on conversation of our time», Diacritics, 1997, 27.1, p. 14.

133

ского» опыта является очевидным лишь при наличие данных категорий и лишь в процессе их постоянноговоспроизводства. Как пишет Батлер,

Действие пола, как и действие любой другой ритуальной социальной драмы, основано на повторяемости представления. Этот повтор является, с одной стороны, одновременно и инсценировкой, и переживанием уже сформировавшихся социальных смыслов, а с другой — будничным ритуальным подтверждением их общепринятости.... Пол не стоит понимать ни как стабильную идентичность, ни как источник дееспособности, дающий начало всем последующим действиям. Скорее пол есть форма идентичности, чье прошлое достаточно шатко, и чье внешнее существование возможно лишь посредством стилизованного повтора определенных действий..., посредством стилизации тела...⁵⁰

Батлер, безусловно, далека от того, чтобы оспаривать реальное существование анатомических различий, биологических функций и т. п. явлений. Ее акцент на повторяемости как основе идентичности и на дискурсивной, категорической икатегориальной природе идентичности направлен на другое — на невозможность апелляции к некой «уникальной», «аутентичной», «вне-социальной», «данной» и т. п. сущности, на невозможность вывести эту «сущность» из присвоенного, обжитого, приватизированного имени, будь оно мужским или женским. Имя есть данность, временная «местоположенность», но не заданность и не предопределение. И «сущность» — половая, национальная, возрастная и т. п. — определяется толькопостоянством поведения, т.е. систематическим воспроизводством (или неспособностью к воспроизводству) усвоенных норм. Соответственно, любые попытки строить политическое движение на основе той или иной идентичности лишь демонстрируют глубину этого усвоения. Имя, идентичность, категория в данном случае оказываются вырванными из словаря «режима истины», и предписанная ими микропрактика воспринимается в качестве единственно возможной.

⁵⁰ J. Butler, Gender trouble, p. 140.

134

В противовес подобного рода «идентитарным формированиям», как называет их Батлер,⁵¹акцентирующим источник происхождения своих нормативныхкомплексов — будь то анатомия (например, «женщины»), формы сексуальной практики («лес-бийство») или цвет кожи («афро-американцы») — Батлер выдвинула концепциюсубъективности, прочно связанную с теорией власти, предложенной Фуко.⁵²

Исходная посылка Батлер, в общем-то, проста. Закономерное превращение идентитарных движений в движения, которые можно было бы назвать иденциозными (идентичность + тенденциозность), с типичным возведением проблемы частного (опыта, например) до уровня всеобщего, становится возможным, во-первых, в результате полного отождествления/идентификации с доступной матрицей политического поведения («мы — женщины восточной Европы»; «мы — сторонники либеральных реформ» и т. п.), и во-вторых, в результате восприятия этихсимволических матриц как реально существующих и телеологически достаточных. Иденци-озное движение (например, «геев», «женщин», или «ветеранов») вне зависимости от его моральной окрашенности всегда выступает как логическое развертывание на практике — т. е. во времени и в пространстве — изначального идентификационного образа/ образца, поддержание «чистоты» которого становится неотъемлемой частью политики идентичности.⁵³

Если целью концепции и феномена идентичности является стремление подчеркнуть телеологическую предопределенность политической деятельности и обеспечить реализацию логики развертывания идентичности, то субъективность связана скорее слогикой развития политического момента. Субъектив-

⁵¹ J. Butler, «Merely cultural», p. 37.

⁵² Подробный анализ различных аспектов теории субъективности, разраба тываемой Батлер, см.: М. Biddy, «Success and its failure», Differences, 1997, 9 (3); M. Lloyd, «Performativity, parody, politics», Theory, Culture and Society, 1999, 16 (2); V. Vasterling, «Butler's sophisticated constructivism: a critical assessment», Hypatia, 1999, 14 (3).

⁵³ О двух противоположных взглядах на сущность политики идентичности см.: S. Bickford, «Anti-Anti-Identity politics: feminism, democracy, and the complexity of citizenship», Hypatia, 1997,12 (4) и W. Brown, States of injury: power and freedom in late modernity (Princeton: Princeton University Press, 1995); E. Hobsbawm, «Identity politic and the left», New Left Review, 1996, 217; L. Nicholson, S. Seidman, eds., Social postmodernism: beyond identity politics. Cambridge (New York: Cambridge University Press, 1995).

135

ность, иными словами, не претендует ни на выражение, ни на отражение глубинных интересов конкретного человека, а лишь подчеркивает ее/его дееспособность, его субъект -ность в конкретной ситуации и в конкретный отрезок времени. Как замечает Батлер, группы, строящие свою политическую деятельность на принципе субъективности, в качестве своего лозунга выбрали: «Действия, а не идентичность!»⁵⁴Субъективность в данном случае подчеркивает несовпадение, зазор, расхождение между имеющимися социально-политическими (и/ли сексуально-политическими) шаблоном/матрицей/идентичностью, с одной стороны, и интересами «исходного материала», с другой. Соответственно и акцентируется не борьба за власть или отстранение от власти, и не политическая философия, обосновывающая тот или иной политический шаг, а самшаг, сама возможностьпродуктивного использования существующей конфигурации власти. Важно не кто стоит у штурвала, важно в нужном ли направлении идет корабль. И если маргинализация отдельных групп, т. е. их вытеснение к краям политического поля, является непременным условием существованиягосподствующих групп, то подобного рода структурная взаимозависимость может быть использована и в политических целях «угнетенных». Маргинальный статус в данной ситуации является способом приобретения/сохранения позиции впределах политического поля, способом приобретениясубъектности, а, соответственно, маргинализация — формойсубъективации.

Ссылаясь на работу Фуко по истории тюрем в Европе,⁵⁵ Батлер замечает, что для Фуко процесс субъективации является ключевым в процессе формирования «заключенных».Субъективация при этом призвана описать двусторонний процесс — 1) процесс становления политически дееспособной личности(«субъекта права») в ходе 2) подчинения существующим/навязываемым категориям. Индивид в данном случае «формируется или, скорее, формулируется посредством дискурсивно сконструированной «идентичности».⁵⁶Примеряя на себя статус и ярлык «заключенного», индивид приобретает возможностьзаявить

⁵⁴ J. Butler, «Revisiting bodies and pleasure», Theory, Culture and Society, 1999, 16 (2), p. 12.

⁵⁵ M. Foucault, Discipline and punish. (Harmondsworth: Penguin, 1977).

⁵⁶ J. Butler, The psychic life of power: theories in subjection (Stanford: Stanford University Press, 1997), pp. 84, 25.

136

о своих правах и, таким образом, поставить под сомнение уже сложившийся баланс сил.⁵⁷В отличие от раз и навсегда «приклеенной» идентичности, субъектность существует лишь как эффект субъективации, т. е. как результат постоянногоповторения процесса производства и подчинения субъекта. Подчинение, в конце концов, есть не только демонстрация существующей иерархии, но и признание места и статусаподчиненного в этой иерархии.

Именно эта необходимость «повторения производства», вызванная невозможностью существования раз и навсегда сконструированного субъекта, или, говоря иначе, именно эта невозможность изоляции субъекта от потенциального воздействия иных капилляров власти, именно эта ограниченность власти, ее неспособность исчерпать или предопределить всесубъективные возможности, эта зависимость от ее постоянной циркуляции и является предпосылкой возможного сопротивления.