Файл: Экономика культуры Учебник.doc

Открытый Ролсом методологический прием оказался востребованным экономистами, особенно теми из них, для кого договорный процесс является главным элементом любой социальной организации. Показался удобным он и критикам Масгрейва, которые пытаются доказать, что «мериторная концепция не выходит за рамки индивидуалистической». В их интерпретации корректировку иррациональных предпочтений и выполнение государством соответствующих мериторных функций можно объяснить с индивидуалистических позиций. Если предположить, в частности, что индивидуумы находятся под «вуалью неведения» и ничего не знают о своем будущем положении, то, страхуя себя, они бы добровольно согласились на вмешательство государства. В этом смысле государство - меритор не стремится к реализации каких-то специфических интересов общества, а лишь действует по воле «страхующих себя» индивидуумов. Такова позиция экономистов, отвергающих мериторику и объясняющих «патологический случай» с позиций «конституционной экономики» Бьюкенена. Приведем здесь наиболее часто рассматриваемый пример.

Пример 5.1

Школьное образование. Исследуя мериторную реакцию общества на нерациональное поведение людей в «патологическом случае», рассмотрим логику и обычные аргументы Масгрейва применительно к школьному образованию. По его мнению, когда сами дети могут не проявлять должного интереса к занятиям в школе, т. е. в ситуации отсутствия индивидуального спроса на услуги просвещения или при его недостаточной величине, возникают мериторные потребности общества и соответствующие обязанности государства по образованию детей и их обеспечению бесплатными школами. Соглашаясь с тезисом Масгрейва по поводу обязательности школьного образования, критики мериторики находят иное обоснование для вмешательства государства. Прибегая к «вуали неведения», они полагают, что индивидуумы будут страховать себя от случая, когда «имеющие на то право могут решить, что их детям учиться не надо», и потому единогласно проголосуют под этой вуалью за обязательное школьное обучение. Именно так мериторная потребность растворяется под «вуалью неведения» в единогласном решении индивидуумов, а государство, не обнаруживая собственных интересов и отказываясь от принуждения, действует в этом утопическом мире исключительно со всеобщего согласия.

Главным же для критиков мериторики остается императив нежелательности любого государственного вмешательства. Неизменная приверженность данной установке заставляет мириться с государством лишь там, где нет никакой возможности избежать этого. И тогда для восстановления привычной картины мира остается только одно — найти индивидуалистическое обоснование легитимности деятельности государства, т. е. построить требуемое доказательство сводимости его специфического интереса к индивидуальным предпочтениям. Способ реализации таких устремлений мы, собственно, и продемонстрировали в приведенном выше примере со школьным образованием.

К обсуждению этого важного в теоретическом плане сюжета мы вернемся позже, а пока, анализируя «патологический случай», обратим внимание еще на один аспект мериторики. Даже признавая легитимность мериторных действий государства, направленных на коррекцию иррациональных решений индивидуумов, ряд авторов, и прежде всего такие известные немецкие экономисты, как Манфред Титцель и Кристиан Мюллер, высказывают сомнение по поводу формы государственного вмешательства. Они категорически не приемлют субсидии (в нашем примере - школам) и отстаивают принципиальные позиции радикально настроенных экономистов, утверждающих, что бюджетные трансферты потребителям эффективнее финансовой поддержки производителей. Придерживаясь принципа минимального принуждения, Титцель и Мюллер считают допустимыми лишь такие действия государства, при которых «...родители, получая финансовую поддержку, могут свободно выбирать из различных имеющихся образовательных учреждений, включая частные, а не зависеть от квазимонопольного предложения в этой области».

Не останавливаясь на достаточно сложной проблеме сравнительной эффективности трансфертов и дотаций, отметим лишь, что здесь в принципе нет и не может быть никакого единственного решения. Причем выбор в пользу того или иного способа мериторного вмешательства не должен иметь никакого идеологического налета, будь то принцип минимального принуждения или доктрина патернализма. Наши исследования показали, что форма государственной поддержки существенным образом зависит от размеров опекаемых групп населения: «...небольшие маргинальные группы требуют использования прямых субсидий потребителям, в то время как для поддержки общественно значимых маргинальных групп нужна соответствующая ограничительная политика цен, проводимая на основе предоставления субвенций производителям».

Теперь о неосведомленности, которая имеет место тогда, когда индивидуум не знает или неверно оценивает свойства самого блага. В этой ситуации также возникает общественная заинтересованность в корректировке искаженных индивидуальных предпочтений. Причем граница, отделяющая знание от незнания, весьма условна, что в данной версии «патологического случая» делает возможность мериторного вмешательства слишком широкой. Но даже тогда, когда из-за информационного отказа рынка действия государства признаются легитимными, сторонники и критики мериторики пытаются обосновать их исключительно с индивидуалистических позиций. Иначе говоря, и здесь речь идет о поиске любых возможностей для сведения общественного интереса к предпочтениям отдельных индивидуумов. Одновременно с этим вмешательство государства допускается лишь в тех границах, которые удовлетворяют уже упомянутому принципу минимального принуждения. Отсюда и главное направление мериторного вмешательства в случае неосведомленности индивидуума - принудительное информирование населения.

Обратим особое внимание на одно весьма важное обстоятельство. Дело в том, что расходы государства на информирование населения или прямое принуждение производителей товаров и услуг информировать потребителей об истинных свойствах блага часто в принципе не могут устранить хронический дефицит информации. Рискнем повторить здесь слова Масгрейва о том, что «необразованные не могут оценить всех выгод образования». Поэтому любая информация, и даже регулярно воспроизводящая одну и ту же ситуацию, может не научить индивидуума поступать правильно. В этом смысле неосведомленность всегда чревата нерациональностью. И государству ничего не остается, как побуждать индивидуумов к рациональному поведению старым и проверенным способом - созданием условий для снижения цен на мериторное благо посредством субсидирования его производства. В некоторых случаях это обуславливает и установление «нулевого тарифа» - предоставление бесплатных услуг. Приведем и здесь соответствующий пример.

Пример 5.2

Услуги публичных библиотек. Изучая поведение индивидуумов и государства, следует иметь в виду, что любовь к чтению и желание читать не являются столь же естественными, как потребности людей в еде или одежде. В этом смысле, как бы ни рекламировалось само чтение, приносящее очевидную пользу каждому человеку, какая бы информационная работа ни проводилась в данном направлении, все равно останутся люди, не желающие читать вообще или читающие слишком мало. Всегда сохраняющиеся неосведомленность или недооценка того, что затраты времени и средств на чтение могут обеспечить индивидууму прирост благосостояния, вызванный повышением его образовательного и интеллектуального уровня, обуславливают возможность нерационального поведения людей, проявляющегося в ограниченном потреблении данного блага. При этом цены на книги, журналы и газеты, как и «бюджетные ограничения» индивидуумов, уменьшают число читателей и объем прочитанного. В складывающихся обстоятельствах государство - меритор стимулирует увеличение объема чтения традиционным путем — финансируя публичные библиотеки и предоставляя населению бесплатные услуги. Завершая данный пример, следует подчеркнуть, что другие стимулирующие чтение механизмы — информирование населения об истинной полезности данного блага или предоставление целевых трансфертов его потенциальным потребителям - оказываются, как показала практика, недостаточно эффективными.

Анализ существующих точек зрения свидетельствует о том, что ряд экономистов вообще не признает мериторного вмешательства. Учитывая смутные представления государства об истинных предпочтениях индивидуумов, а также ввиду отсутствия у мериторики каких-либо решений по поводу формы интервенционизма, другие специалисты настаивают на неприменимости данной концепции конкретно в «патологическом случае». Их вердикт весьма категоричен: «Концепция мериторных товаров в случае нерациональности индивидуумов однозначно не годится: она не применима для вывода о необходимости государственного вмешательства, поскольку приводит к тем же результатам, что и индивидуалистический подход; в вопросе носителя вмешательства она, напротив, является менее четкой, чем этот подход, и в отдельных случаях не исключает даже такого вмешательства, которое могло бы быть воспринято как тоталитарное».

Хронический нигилизм в отношении государства и генетический страх перед тоталитаризмом затруднили восприятие мериторики и не дали возможности большинству ее критиков увидеть в ней свидетельство существования интересов общества, принципиально не выявляемых в индивидуальных предпочтениях. В этом отношении школьное образование и услуги публичных библиотек являются прекрасными примерами существования именно таких интересов — специфических потребностей общества как такового. Рассмотрим теперь другие случаи мериторики, которые, по мнению Масгрейва, более всего подходят для раскрытия данной концепции.

5.2

«Слабоволие Одиссея». Когда-то давно, проплывая мимо одного их островов Эгейского моря, велел Одиссей залить уши воском матросам, а себя привязать к мачте, чтобы услышать пение сладкоголосых сирен, но не иметь возможности свершить ошибку. Знаменитый сюжет Гомера стал, по-видимому, первым описанием ситуации, когда у человека не хватает воли принять правильное решение, и поэтому он сознательно соглашается на вмешательство третьих лиц. Этот же тип мериторики демонстрирует известная коллизия с наркотиками, когда принимающие их люди на себя не надеются и хотят, чтобы им помогли избавиться от зловредной зависимости. Рассмотрим и наиболее часто встречающийся мериторный пример с пенсионным обеспечением.

Пример 5.3

Обеспечение по старости. Анализируя ситуацию с обеспечением по старости, многие специалисты традиционно трактуют ее как мериторную. Речь действительно идет о специфических потребностях общества, которые возникают в связи с необходимостью корректировки проявлений нерационального поведения молодых людей, предпочитающих часто тратить средства на иные текущие нужды. В этом смысле существующая во многих странах мира практика обязательного страхования и пенсионного обеспечения, собственно, и демонстрирует типичный пример мериторного вмешательства государства, соответствующего случаю «слабоволия Одиссея».

В рассмотренном примере все кажется предельно ясным и даже банальным. Вместе с тем и в этом случае критики мериторики не могут смириться с нарушением принципа минимального принуждения, и многие из них настаивают на соблюдении суверенитета индивидуума, на сохранении его права самому решать проблемы своего обеспечения по старости. Но даже в тех случаях, когда государственное вмешательство признается необходимым, ему, как обычно, пытаются найти иное оправдание. И здесь больше других преуспели Титцель и Мюллер, искусство интерпретации которых можно сравнить лишь с искусственностью предложенной ими конструкции и с нежеланием признавать иной мотив вмешательства, кроме реализации некоего гипотетического консенсуса.

Вот что пишут они поданному поводу: «Возможным основанием для государственного вмешательства в сфере обеспечения по старости могло бы, например, быть то, что каждый гражданин, естественно, может ожидать, что его сограждане не оставят его умирать с голоду, если он сам упустил возможность принять достаточные меры по обеспечению своей старости. Здесь государственное вмешательство (например, в форме общей обязанности страхования), поскольку у каждого есть одинаковый стимул стать "социально-политическим безбилетником" за счет остальных членов общества, обосновывалось бы аргументом экстерналий, а не проблемой слабоволия». Иначе говоря, мериторные действия государства здесь трактуются как решение уже знакомой «проблемы безбилетника». Причем само это решение связывается исключительно с поисками добровольного согласия индивидуумов под привычной уже «вуалью неведения».

Но вернемся к автору мериторики и его собственному пониманию коллизии «слабоволия Одиссея». Описывая данный тип мериторных потребностей, Масгрейв изначально исходил из слишком сильного предположения о том, что действия государства совпадают с некими истинными интересами индивидуумов. Нам кажется, что именно поэтому он и не смог обнаружить общую ситуацию, при которой государство, ориентируясь на потребности общества как такового, заинтересовано в ограничениях или запрете потребления некоторых товаров и услуг, вне зависимости от желания индивидуумов или даже вопреки им. Отправной точкой для Масгрейва осталась его внутренняя установка на сводимость общественных интересов к индивидуальным предпочтениям. Этой же гипотезы придерживаются и большинство критиков мериторики.

Пытаясь устранить всякую возможность выхода за пределы нормативного индивидуализма, Титцель и Мюллер пошли еще дальше. Описанную ситуацию «слабоволия Одиссея» они трактуют с позиций более радикальной гипотезы о том, что «у человека одновременно может быть несколько систем предпочтений, т. е. стандартов оценки, и то эти системы при определенных обстоятельствах могут исключать друг друга так, что совсем другие, даже противоположные действия, оцениваются как оптимальные». В контексте этой интерпретации обычно допускается существование стратегически верных преференций и искаженных предпочтений индивидуума, возникающих под давлением условий и факторов текущего момента, которые мешают «слабовольному» человеку принимать правильные решения. Поэтому и мериторная помощь государства должна быть направлена лишь на преодоление слабости индивидуумов, т.е. не на достижение какого-то общественного интереса, а на реализацию неких истинных предпочтений людей.