Файл: Беккер И. М. Школа молодого психиатра Содержание.docx

официальные запросы в Нижегородскую область, в управление внут­ренних дел района и районную прокуратуру, для подтверждения факта совершения ею тяжелого правонарушения. Ответов не было.

08.10.02 г. была доставлена машиной скорой помощи в связи с изменившимся состоя­нием: в день поступления стала кричать на дочь и упрекать ее в бездействии, была возбу­ждена, что побудило дочь вызвать «03». В последнее время, со слов дочери, больная угро­жала самоубийством и тем, что перельет свою кровь им. При поступлении оказала бур­ное сопротивление на попытку осмотра, кричала: «...хотите меня усыпить и кровь перелить»... Пришла на беседу в сопровождении медсестры, села на предложенный стул. Внешне опрятна. Сознание не помрачено. Поза несколько зажата, руки скрещены на гру­ди, но в процессе беседы больная свободно меняет позы. Двигательно спокойна. Походка свободная. Выражение лица спокойное, но в ходе беседы быстро становится напряжен­ным, злобным, аффективно заряженным. Взгляд насмешливо-ненавидящий. Легко раздра­жается. При упоминании в разговоре эпизода, т.е. «психоза», вдруг закрыла лицо руками, нагнулась, зарыдала. К беседе особо не расположена, объясняет «вы все ведь знаете больше меня», «какие мои мысли — говорить не хочу!». Речь умеренной громкости, модулирован­ная, эмоционально окрашена, без нарушений артикуляции, словарный запас достаточный. Более того, хорошо оперирует медицинской терминологией, знаниями лекарственных пре­паратов. Темп речи не изменен, речь связанная. Мышление по существу задаваемых вопро­сов. Очень подробно, до дней, рассказывает все, что связано с ее заболеванием, активно высказывает недовольство врачами, фиксируется на своих болезненных переживаниях и жалобах, говорит, что у нее «в крови и везде слизь: в носоглотке, в половых органах». В процессе разговора может перебить врача, интонация повышается, диалог перераста­ет в монолог — обвинительную речь. Заявила в итоге: «И вообще вы сейчас стараетесь доказать, что мой психоз был следствием хронического психического заболевания, а я ут­верждаю, что это результат интоксикации!» В конце концов разговор пришлось прекра­тить, так как больная была крайне возбуждена... Получала лечение среднесуточными до­зами галоперидола, азалептина, амитриптилина, флюанксола. На фоне лечения состоя­ние несколько улучшилось. Напряжение спало. Настроение выровнялось, аффективной заряженности нет. Беседовала охотно, свободно вступала в контакт. Внимание привле­калось и удерживалось. Беспокоилась о детях, работе, заработке. Зуд продолжал беспо­коить, но следов расчесов не отмечено. Сон достаточный. Аппетит в норме. Была выпи­сана в стационар на дому.

---

В марте 2003 г. в адрес главного врача ПНД поступило одновременно нес­колько заявлений: от дочерей С.И., мужа, родственников и соседей. Дети писали, что у их матери нет психического заболевания, она страдает вирусным гепатитом, который и есть всему виной. Они соглашаются с тем, что она перенесла острый психоз, в период которого убила свою мать, но причиной этого психоза как раз считают гепатит. Ее состояние в октябре 2002 г., в результате которого она попала в стационар, дочери объясняют не психическим заболеванием, а приемом биодо­бавок. То же самое излагает и муж больной, он просит врачей о прекращении наблюдения психиатрами, требует перестать травмировать жену воспоминания­ми «трагедии, причиной которой был гепатит». Муж сообщает, что в течение трех лет он ощущал «ее горячее тело, озноб, пот и зуд, от которого она не находит мес­та», что считает проявлениями гепатита, а не психического заболевания.

Из материалов уголовного дела известно, что 2 апреля 2001 г. С. И. в селе И. П-го райо­на Нижегородской области нанесла несколько ударов топором своей матери, которая от полученных повреждений скончалась. В ходе следствия установлено, что до совершения преступления и после него в поведении наблюдались странности, дающие основание пола­гать, что обвиняемая страдает психическим заболеванием. Из протокола явки с повинной известно, что в течение 2,5 лет росли раздраженность и напряжение. И у больной, и у ма­тери возникло недоверие, из-за чего — понять невозможно. Но это раздражение усилива­лось. Отношения становились нетерпимыми... В день убийства, утром по-доброму сели есть, разговор шел о каком-то непонятном наследстве. О том, что С. И. должна жить в И-ске. Она спросила у матери: «Что — одна что ли и как долго?» Мать ответила: «Ну почему одна, а уже долго или нет, решай сама». Этот разговор постепенно перерос в скан­дал. Просила мать сказать, что это «за мистика такая, почему происходит очень много странного». Она не объясняла, только говорила, чтобы дочь вела себя спокойнее, не плакала. И когда просила что-то рассказать, мать раздражалась и кричала, и дочь соответствен­но тоже переходила на крик. Это было весь день... Несколько раз уходила и возвращалась, потому что не могла уйти. Была в возбужденном состоянии. Ей казалось, что мать кол­дунья, так как ранее она никогда себя так не вела. Она добрая и мудрая мать и бабушка. Испытуемая ее любила, ей казалось, всех больше. Но «эта любовь переросла в день убийства в жестокость, такую, какую она не испытывала никогда». Проходя по улицам села, слы­шала внутри головы «голоса», обвиняющие ее мать, комментирующие ее собственные дейс­твия и мысли.

---

Обвиняемая в очередной раз вернулась, попросила пить и стала спрашивать о манипуляциях с ключом, которым мать закрывалась от нее. Мать забрала ключ, а С.И. стала его отнимать, мать сдернула с нее плащ через голову. Не могла отобрать у матери ключ, потом сумку, потом шарф. Просила отдать, мать не отдавала, спрашивала, зачем ей все это. Та не объясняла и не отдавала. Даже боролись. Тут откуда-то взялся топор. Схватила его и стала наносить удары топором жестоко, без жалости. У нее «не дрогнул ни один нерв». Это было уже в задней избе. Что с ней было, ничего объяснить не может. Приб­рала, тело перенесла в переднюю избу. Ощутила, что совершила страшную, самую страш­ную вещь в жизни. «Но что сделано, то сделано». Легла на диван и незаметно уснула, так как две ночи не спала. До этого в 12 ч ушла, чтобы увидеть тех, кто ей дорог и кому дорога, видимо, тоже. А потом явилась в милицию.

(Итак, в уголовном деле мы читаем описание типичного психотического прис­тупа, клинически квалифицируемого как острый чувственный бред колдовства и преследования, с психопродуктивным механизмом совершения тяжкого уго­ловного правонарушения.)

Со слов мужа известно, что до заболевания гепатитом никаких странностей в пове­дении жены не было. В связи с ее болезнью он ездил с ней в разные города России на обследо­вание, она лежала в больнице в г. Арзамасе. Стала очень раздражительной, мнительной, стала говорить постоянно, что у нее цирроз печени, ей осталось немного жить, и она ум­рет. Такое поведение жены отметил с середины 1999 г. Но никаких, по мнению мужа, бредовых идей не высказывала, и он считает, что она «соображала нормально». В своей болезни она стала подозревать всех окружающих ее людей, говорила, что ее травят, вра­чи хотят свести ее в могилу, ионе ними тоже заодно. Он считает, что на этой почве его жена стала психически нездоровой. Из постановления об изменении меры пресечения от

03.07.1          г. известно, что к моменту составления данного постановления исследование об­стоятельств дела закончено, место нахождения С. И. и ее место жительства установле­но и нет необходимости в дальнейшем содержании обвиняемой под стражей, а явка С. И. к следователю и в суд может быть обеспечена личным поручительством ее мужа и граж­данки П. о надлежащем поведении и своевременной явке обвиняемой по вызову следовате­ля и суда. Суд постановил меру пресечения в виде заключения под стражу, примененную в отношении обвиняемой 5марта 1955 г. р., ранее несудимой, изменить на личное поручи­тельство мужа и П., о чем было объявлено обвиняемой и ее поручителям. После выписки из стационара, с 06.12.02 г. до 16.01.03 г. проходила курс лечения в «стационаре на дому»,

---

являлась точно в срок по вызову врачей, принимала поддерживающую терапию нейролеп­тиками. С 10.03.03 г. вновь приглашена к участковому врачу и согласилась на проведение лечения в условиях «стационара на дому», которое проводилось до 10.05.03 г.

Во время проведения судебного заседания дочь подэкспертной сообщила суду, что «ее мать прошла курс лечения, ведет себя адекватно, никаких отклонений в поведении она не наблюдает, ее мать в настоящее время работает». Судом была назначена дополнитель­ная экспертиза в связи с изменением психического состояния испытуемой и для решения вопроса о целесообразности проведения принудительного лечения. Из записи амбулатор­ной карты от 10.07.03 г. следует, что испытуемая самостоятельно пришла на прием, чтобы получить инъекцию галоперидола-депо. Сообщала врачу, что самостоятельно ез­дит в Москву за товаром, торгует на рынке. В психическом статусе отмечались отсут­ствие проявлений какой-либо активной психотической симптоматики, эмоциональное снижение, отсутствие критики к своим переживаниям. На освидетельствование АСПЭ явилась самостоятельно, добровольно. Психическое состояние на момент проведения АСПЭ: в ясном сознании, правильно называет себя, место своего пребывания, дату. Зна­ет, что приглашена на заседание комиссии для решения вопроса о виде лечения, которое должно быть назначено судом. Сообщает, что по-прежнему считает себя больной гепа­титом, признаки чего видит в зуде кожных покровов. Но при этом говорит, что стала чувствовать себя получше, температуры уже нет. Сожалеет о случившемся, просит как можно реже напоминать ей об этом. Соглашается, что в момент совершения противо­правного деяния находилась в состоянии глубокого нарушения психического здоровья, что была больна каким-то психозом или заболеванием. Сама активно не высказывает мыслей, что была заражена в больнице гепатитом, но на вопрос эксперта об этом отвечает ут­вердительно, хотя и вяло, нехотя. Эмоционально несколько однообразна, пассивна. Про­сит оставить ее дома, в больницу не определять, так как она, по ее словам, аккуратно выполняет все рекомендации и назначения врача.

Учитывая данные анамнеза, материалы уголовного дела, протокол судебного заседания, психическое состояние на момент данного освидетельствования, ко­миссия пришла к заключению, что С.И. страдает хроническим психическим рас­стройством, параноидной

---

шизофренией с приступообразно-прогредиентнымтечением, непрерывно текущим паранойяльным бредом ипохондрического со­держания, с несколькими приступами психотических состояний иной структу­ры. В частности, на момент совершения противоправного деяния у нее отмечался психотический приступ с быстрым формированием острого чувственного бреда колдовства, преследования, с синдромом Фреголи, наплывом вербальных псев­догаллюцинаций, на фоне чего и произошло правонарушение.

Учитывая появление частичной критики к психотическому состоянию, имев­шему место на момент совершения ею противоправного деяния, понимание ею болезненного происхождения переживаний, приведших ее к совершению убийс­тва матери, глубокого и искреннего сожаления о случившемся, имеющиеся на момент проведения АСПЭ непрерывно текущие психопатологические расстрой­ства давали основания говорить о неполной ремиссии в течении хронического заболевания. Выраженность систематизированного интерпретативного бреда за­ражения на момент проведения освидетельствования была такова, что не требо­вала проведения стационарного принудительного лечения. При вынесении ре­комендации о характере терапии комиссия исходила из констатации того, что ис­пытуемая уже прошла курс лечения в психиатрическом стационаре вне связи с имевшим место правонарушением, затем дважды в «стационаре на дому», доб­ровольно являлась на прием к участковому врачу, получая при этом нейролепти­ческие препараты пролонгированного действия, а также дважды и на освидетель­ствование при проведении комиссии АСПЭ. На момент проведения АСПЭ продолжался следующий плановый курс лечения в амбулаторных условиях. Ко­миссия учитывала и появление частичной критики к перенесенному острому психотическому эпизоду, и факт терапевтического сотрудничества с представите­лями психиатрической службы. В соответствии со ст. 99 п. 1а УК РФ, ст. 101 п. 1 УК РФ комиссия рекомендовала проведение амбулаторного принудительного ле­чения у врача-психиатра. Суд согласился с рекомендацией комиссии АСПЭ. Нам осталось прочитать последние листы в амбулаторной истории болезни. В соот­ветствии с решением суда, С.И. находилась на амбулаторном принудительном наблюдении и лечении у врача-психиатра с 19.02.04 г. до 12.08.04 г. Затем суд вы­носит решение об отмене принудительного наблюдения и лечения, и комиссия врачей-психиатров переводит ее в группу амбулаторного добровольного наблю­дения. К ежемесячным посещениям психиатром больная относится негативно, как, впрочем, и ее дочери. Два последующих года дневники повторяют одно и то же. Вот последняя запись от 08.07.06 г.

---