Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

Новелла пятая

Гвидотто из Кремоны поручает Джьякомино из Павии свою приемную дочь и

умирает, в Фаэнце в нее влюбляются Джьянноле ди Северино и Мингино ди

Минголе и вступают друг с другом в распрю; девушка оказывается сестрой

Джьянноле, и ее отдают замуж за Мингино.

Слушая новеллу о соловье, все дамы так смеялись, что, когда Филострато

кончил свой рассказ, они все еще не могли удержаться от смеха. Когда,

наконец, они нахохотались вдоволь, королева сказала: "Поистине, если вчера

ты всех нас разжалобил, то сегодня так развеселил, что ни одна не имеет

права досадовать на тебя", и, обратившись к Неифиле, она велела ей

продолжать рассказы; та весело начала таким образом: - Так как Филострато в

своем рассказе завел нас в Романью, то я и не прочь несколько прогуляться по

ней и моей новелле.

Итак, скажу, что в городе Фано жили когда-то два ломбардца, один по

имени Гвидотто из Кремоны, другой - Джьякомино из Павии, люди уже

престарелые, почти сплошь проведшие свою юность солдатами на войне.

Гвидотто, умирая, не имея ни сына, ни другого приятеля, ни родственника,

которому он более бы доверял, чем Джьякомино, поручил ему свою девочку, лет,

может быть, десяти, и все, что у него было на свете, и, подробно поговорив с

ним о своих делах, скончался.

Случилось, что в то время город Фаэнца, в течение долгого времени

взысканный войною и напастями, пришел в несколько лучшее положение, и

предоставлена была свобода вернуться туда всем, кто бы того пожелал; почему

Джьякомино, уже живавший там прежде и полюбивший это пребывание, возвратился

туда со всем своим добром, привезя с собой и девушку, оставленную ему

Гвидотто, которую любил и обхаживал, как свою дочь. Выросши, она стала

красавицей, краше всех, какие были в то время в городе; и как она была

красива, так равно благовоспитана и честна. По этой причине за ней стали

ухаживать многие, особенно двое юношей, одинаково прекрасных и достойных,

воспылали к ней великою любовью, настолько, что из ревности безмерно

возненавидели друг друга, а звался один из них Джьянноле ди Северино, другой

Мингино ди Минголе. И ни один из них не прочь был бы с охотою взять ее за

себя, ибо ей было уже пятнадцать лет, если бы на то было согласие их

родителей; почему, видя, что в ее руке им отказывают по благовидной причине,

каждый из них задумал овладеть ею тем способом, который будет ему удобнее.

У Джьякомино жили старая служанка и слуга, по имени Кривелло, и был он

человек очень потешный и добродушный. Хорошо с ним сблизившись, Джьянноле

улучил время, чтобы открыться ему в своей любви, и просил его

благоприятствовать ему в достижении его желания, обещая ему многое, если он

то исполнит. На это Кривелло сказал: "Видишь ли, в этом деле я могу помочь

тебе разве тем, что, когда Джьякомнно пойдет куда-нибудь ужинать, я проведу

тебя к ней, ибо если б я пожелал замолвить за тебя слово, она никогда не

стала бы меня и слушать. Это, коли хочешь, я тебе обещаю и сделаю, а ты

затем поступи, как тебе покажется лучшим". Джьянноле сказал, что большего

ему не надо; на том порешили. Мингино, с другой стороны, сдружился со

служанкой и так ее обработал, что она несколько раз ходила с поручениями к

девушке и чуть не возбудила в ней любовь к нему, а, кроме того, обещала

свести его с нею, если случится, что Джьякомино по какой-либо причине выйдет

из дома вечером.

Случилось вскоре после этих уговоров, что благодаря Кривелло Джьякомино

отправился ужинать к одному своему приятелю; дав о том знать Джьянноле,

Кривелло уговорился с ним, что по условному знаку он явится и найдет дверь

отворенной. С другой стороны служанка, ничего о том не знавшая, оповестила

Мингино, что Джьякомино не будет дома ужинать, и сказала ему, чтобы он побыл

вблизи дома, дабы по знаку, который она ему сделает, он мог явиться и войти.

Когда настал вечер, оба влюбленные, ничего не зная друг о друге, один полный

подозрений на другого, отправились с несколькими вооруженными людьми, чтобы

вступить во владение добычей. Мингино, а с ним его люди, поджидая знака,

укрылся в доме одного своего приятеля, соседившем с домом девушки; Джьянноле

со своими стал несколько поодаль. Кривелло и служанка в отсутствие

Джьякомино старались услать друг друга. Кривелло говорил служанке: "Зачем не

пойдешь ты теперь спать, зачем путаешься по дому?" А служанка отвечала ему:

А ты почему не идешь за своим хозяином, чего ждешь, коли уже поужинал?"

Таким образом, никому не удалось выжить другого.

Когда Кривелло увидел, что настал час, условленный с Джьянноле, сказал

сам себе: "Что мне до нее! Коли не будет держаться спокойно, ей же

достанется", и, сделав условленный знак, он отворил дверь. Джьянноле тотчас

же явился с двумя товарищами, вошел в дом и, найдя девушку в зале, схватил

ее, чтобы увести. Девушка стала сопротивляться и громко кричать, и с ней и

служанка. Как услыхал это Мингино, тотчас же прибежал со своими товарищами;

увидев, что девушку уже вытаскивают из дверей, все они выхватили мечи при

криках: "Смерть вам, предатели! Этому не бывать! Что это за насилие!" Так

сказав, они принялись рубить. С другой стороны, соседи, выбежав на крик с

светочами и оружием, начали порицать это дело и помогать Мингино, вследствие

чего после долгой борьбы Мингино отнял девушку у Джьянноле и вернул в дом

Джьякомино. Не прежде прекратилась распря, как явились служилые люди

начальника города и многих из них перехватали; между прочим, взяли Мингино,

Джьянноле и Кривелло и повели их в тюрьму.

Когда все утихло и Джьякомино вернулся домой, он сильно опечалился этим

происшествием, но, расследовав, как было дело, и найдя, что девушка ни в чем

не виновата, несколько успокоился, намереваясь для предотвращения подобного

случая как можно скорее выдать ее замуж. На другое утро, когда родственники

той и другой стороны узнали истину и уразумели, какое зло может от того

воспоследовать заключенным юношам, а Джьякомино намеревался прибегнуть к

мерам, на которые имел право, те явились к нему и дружески попросили его

принять в расчет не столько оскорбление, нанесенное неразумием юношей,

сколько любовь и расположение, с которыми он, полагали, относится к молящим

его, причем изъявили готовность и от себя и от юношей, учинивших зло, дать

ему какое угодно удовлетворение Джьякомино, много видевший на своем веку и

благодушный, ответил кратко: "Господа, если б я даже был на родине у себя,

как нахожусь в вашей, я считаю себя настолько вашим приятелем, что ни в

этом, ни в другом случае не поступил бы иначе, как в угодность вам; кроме

того, я тем более обязан склоняться на ваши просьбы, что вы нанесли

оскорбление самим себе, ибо эта девушка не из Кремоны и не из Павии, как

многие, быть может, полагают, а фаэнтинка, хотя ни я, ни тот, который

поручил мне ее, никогда не доведались, чья она дочь. Поэтому по отношению к

вашей просьбе я сделаю все, что вы мне прикажете".

Услышав, что девушка из Фаэнцы, почтенные люди удивились и,

поблагодарив Джьякомино за его великодушный ответ, попросили его рассказать

им, каким образом она попала в его руки и как он узнал, что она - фаэнтинка.

Джьякомино так им ответил: "Гвидотто из Кремоны был моим товарищем и другом

и, приближаясь к смерти, рассказал мне, что, когда этот город был взят

императором Фридрихом и все было предано разграблению, он с товарищами,

придя в один дом, нашел его полным всякого угодья, но покинутым обитателями,

за исключением этой девочки, двух лет или около того, которая назвала его

отцом, когда он входил по лестнице; оттого у него явилась к ней жалость, и

он взял ее, равно как и все, что было в дому, с собой, в Фано, и здесь,

умирая, оставил ее мне со всем, что у него было, наказав выдать ее замуж,

когда наступит пора, а все, что ему принадлежало, отдать ей в приданое.

Когда она выросла до брачного возраста, мне не удалось выдать ее за

человека, который бы мне нравился, а я сделал бы это охотно, прежде чем

приключится что-нибудь похожее на случившееся вчера вечером".

Был там в числе прочих некий Гвильельмино да Медичина, участвовавший с

Гвидотто в том деле и отлично знавший, чей дом ограбил Гвидотто, увидев там

в числе прочих его хозяина, он подошел к нему и сказал: "Слышишь ли ты,

Бернабуччио, что говорит Джьякомино?" - "Да, - отвечал Бернабуччио, - и

теперь я особенно о том раздумался, ибо поминаю, что в этих передрягах я

потерял дочку таких лет, как рассказывает Джьякомино". Говорит ему

Гвильельмино: "Это наверно она и есть, ибо, находясь в одном месте, я

слышал, как Гвидотто рассказывал, где он учинил грабеж, и я догадался, что

то был твой дом; потому припомни, не сумеешь ли признать ее по какому-нибудь

знамению, вели поискать его, и ты наверно убедишься, что это - твоя дочь".

Подумав, Бернабуччио вспомнил, что у нее должен быть шрам, в виде крестика,

над левым ухом, оставшийся от опухоли, которую он велел ей разрезать

незадолго до того события; поэтому, не долго мешкая, он подошел к

Джьякомино, еще находившемуся там, и попросил его повести его в свой дом и

дать ему поглядеть на ту девушку. Джьякомино охотно повел его и велел

девушке выйти к нему. Когда Бернабуччио увидал ее, ему показалось, что он

видит перед собой лицо ее матери, еще красивой женщины; не ограничиваясь

этим, он попросил Джьякомино дозволить ему приподнять немного волосы над

левым ухом, на что Джьякомино согласился. Подойдя к девушке, которая стояла

застыдившись, приподняв правой рукой волосы, он увидал крест; поэтому,

вполне уверившись, что это - его дочь, он пролил слезы радости, стал

обнимать ее, хотя она и противилась тому, и, обратившись к Джьякомино,

сказал: "Это, братец, дочь моя; мой дом разграблен был Гвидотто, а ее в

внезапном страхе моя жена, а ее мать, забыла, и до сих пор мы думали, что

она сгорела в дому, который сожгли в тот же день". Когда девушка услышала

это и увидела, что то человек престарелый, поверила его словам и, движимая

тайной силой, не противилась его объятиям и вместе с ним также принялась

нежно плакать; Бернабуччио тотчас послал за ее матерью, другими

родственницами, сестрами и братьями и показал ее всем и, рассказав дело,

после тысячи объятий и в большом торжестве, к полному удовольствию

Джьякомино, повел ее в свой дом. Как услышал о том начальник города, человек

достойный, зная, что Джьянноле, которого он держал в тюрьме, сын Бернабуччио

и родной брат девушки, решил милостиво отнестись к совершенному им

проступку; по соглашению в этом деле с Бернабуччио и Джьякомино, он устроил

так, что Джьянноле и Мингино простили, а за Мингино выдал, к общему

удовольствию его родных, девушку, имя которой было Агнеса; вместе с тем

освободил и Кривелло и других, попавшихся в этом деле. Затем Мингино на

радостях сыграл знатную, блестящую свадьбу и, введя Агнесу в свой дом,

долгие годы после того пребывал с нею в мире и благоденствии.