Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

легла, но я не нашла ее ни здесь, ни там, не знаю, что с ней случилось, и

вот я в величайшей печали. А вы, мессере, не можете ли сказать мне о ней

что-либо?" На это школяр отвечал: "Хорошо было бы, если б и ты попалась мне

там вместе с нею, дабы и тебя наказать за твою вину, как наказал я ее за ее

проступок! Но ты, наверно, не избежишь моих рук, и я еще отплачу тебе за

дела твои, дабы ты никогда более не глумилась ни над одним мужчиной, не

вспомнив обо мне". Так сказав, он обратился к своему слуге: "Отдай ей это

платье и скажи, чтобы она пошла за ней, если хочет". Слуга исполнил его

приказ; взяв платье, и признав его, и услышав, что ей сказали, служанка

очень убоялась, не убили ли ее, и едва воздержалась от крика; вдруг

расплакавшись, она по уходе школяра опрометью отправилась с платьем к башне.

На беду один работник той дамы потерял в тот день двух свиней и,

отыскивая их, дошел до башни вскоре по уходе школяра; пока он ходил и

смотрел, не увидит ли своих свиней, он услышал жалобный плач несчастной

женщины; почему, взобравшись, он насколько было сил, крикнул: "Кто там

плачет наверху?" Дама узнала голос своего работника и, назвав его по имени,

сказала: "Сходи, пожалуйста, за моей служанкой и устрой так, чтобы она

пришла ко мне сюда". Работник, признав ее, сказал: "Ахти мне, мадонна, кто

это занес вас сюда? Ваша служанка весь день ходила, разыскивая вас, но кто

бы мог подумать, чтобы вы могли быть здесь?" И взяв продольные жерди

лестницы, он принялся прилаживать их стоймя, как следовало, и привязывать

ветками поперечные ступеньки. В это время подоспела и ее служанка, которая,

войдя в башню, не будучи в состоянии удержать далее голоса, всплеснув

руками, принялась голосить: "Увы мне, милая моя госпожа, где вы?" Услышав

ее, дама закричала, как могла громче: "Я здесь наверху, сестрица моя! Не

плачь, а подай мне поскорее мое платье". Когда служанка услышала ее, почти

утешившись, взобралась по лестнице, уже почти сложенной работником, и с его

помощью достигла площадки; увидев, что ее госпожа, похожая не на

человеческое тело, а скорее на обгорелый пень, совсем изнеможенная,

искаженная, голая лежит на полу, принялась над ней плакать, царапая себе

лицо, словно та скончалась. Но дама упросила ее замолчать и помочь ей

одеться; узнав, что никто не ведает, где она была, кроме тех, кто принес

платье, да бывшего там работника, она, несколько успокоенная, попросила их,

бога ради, никогда никому о том не сказывать.

После многих разговоров работник взвалил на плечи даму, которая не в

состоянии была идти, и благополучно вынес ее из башни. У бедной служанки,

оставшейся позади и спускавшейся не особенно осторожно, поскользнулась нога,

она, упав с лестницы наземь, переломила себе бедро и от боли, которую

ощутила, заревела точно лев. Положив даму на лужайке, работник пошел

посмотреть, что делается со служанкой; увидев, что у ней переломлено бедро,

он и ее отнес на лужайку и положил возле дамы. Когда та увидела, что к ее

остальным бедам присоединилась еще и эта и сломано бедро у той, от кого она

чаяла большей помощи, чем от других, она, безмерно опечаленная, снова

принялась так жалобно плакать, что работник не только не мог успокоить ее,

но и сам заплакал. Солнце было уже низко, и чтобы ночь не застала их тут,

он, по желанию неутешной дамы, отправился к себе, позвав с собою других

своих братьев и жену, он вернулся туда с доской, уложили на нее служанку и

отнесли домой; подбодрив немного даму холодной водой и ласковыми словами,

работник взвалил ее на плечи и отнес в ее комнату. Жена работника дала ей

поесть тюри из поджаренного хлеба и, раздев, уложила в постель, и они

распорядились, чтобы ночью она и служанка были доставлены во Флоренцию, что

и было сделано.

Дама, знавшая множество уверток, сложила басню, совершенно не похожую

на то, что было, о себе и своей служанке и уверила своих братьев и сестер и

всех других, что все это дело приключилось с ними по ухищрениям дьявольским.

Позваны были врачи и не без великой боли и неприятности для дамы, несколько

раз сдиравшей кожу постельным бельем, излечили ее от сильной лихорадки и

других напастей, а также и служанку от перелома бедра. Вследствие этого

дама, забыв о своем любовнике, с тех пор благоразумно остерегалась и шуток и

любви, а школяр, услыхав, что у служанки сломано бедро, рассудил, что месть

у него полная; удовольствовавшись этим, он более о том не говорил и тем и

обошелся.

Вот что досталось за ее шутки неразумной молодой женщине, думавшей

подшутить над школяром, как над всяким другим, и не знавшей, что они, хотя

не все, но большею частью знают, где у черта хвост. Потому, мои дамы,

остерегайтесь шуток, особливо над школярами.

Новелла восьмая

Двое живут в дружбе; один из них сходится с женой другого; тот, заметив

это, устраивается с его женой таким образом, что его приятель заперт в

сундуке, а сам он забавляется на нем с его женой, пока тот сидит внутри.

Тяжело и грустно было дамам слушать о приключениях Елены, но так как

они случились с нею, в известной мере, по заслугам, они отнеслись к ней с

более умеренным сожалением, тогда как школяра сочли излишне и непоколебимо

суровым, даже жестоким. Когда Пампинея дошла до конца, королева приказала

продолжать Фьямметте. Готовая повиноваться, она сказала: - Милые дамы, так

как, мне кажется, вас несколько поразила суровость обиженного школяра, я

полагаю приличным чем-нибудь более приятным смягчить ваши раздраженные души,

а потому и хочу рассказать вам небольшую новеллу об одном молодом человеке,

который благодушнее принял оскорбление и с большею умеренностью отомстил за

него. Из нее вы поймете, что совершенно достаточно того, что насколько осел

лягнет в стену, настолько бы ему и отозвалось, и что не подобает человеку,

имеющему в виду отомстить за полученное оскорбление, оскорблять, превышая

месть более, чем следует.

Итак, вы должны знать, что в Сиэне, как я когда-то слыхала, жило двое

молодых людей, очень состоятельных, из хороших городских семей; одному было

имя Спинеллоччьо Танена, а другому Цеппа ди Мино; и жили они оба по

соседству друг с другом в Камоллии. Эти двое юношей всегда водились друг с

другом и, повидимому, так любили друг друга, как будто они были братья, если

не более. У каждого из них было по жене, очень красивой. Случилось, что

Спинеллоччьо, часто хаживавший в дом Цеппы, был ли тот дома, или нет,

настолько сблизился с его женой, что сошелся с ней; так они жили долгое

время, прежде чем кто-либо о том догадался. Тем не менее, спустя долгое

время, когда однажды Цеппа был у себя, о чем его жена не знала, явился

Спинеллоччьо, чтобы позвать его; жена сказала, что его нет дома; тогда

Спинеллоччьо тотчас же взошел наверх и, встретив даму в зале, видя, что

никого нет, обнял ее и принялся целовать, а она его. Цеппа, видевший это, не

сказал ни слова, а притаился, чтобы посмотреть, к чему сведется эта игра; в

скором времени он заметил, что его жена и Спинеллоччьо, обнявшись таким

образом, вошли в комнату и там заперлись, что сильно его разгневало, но

рассчитав, что ни от шума и ни от чего другого его обида не уменьшится,

напротив, увеличится стыд, он стал размышлять, какую бы ему найти месть, о

которой кругом его не узнали бы, а сам бы он успокоился душой. После долгого

раздумья ему показалось, что способ им найден, и он остался в засаде, пока

Спинеллоччьо был с его женой. Когда тот удалился, он вошел в комнату и,

увидя жену, еще не успевшую поправить на голове фату, которую, балуясь с

нею, Спинеллоччьо сорвал, спросил ее: "Что это ты делаешь, жена?" На это она

ответила: "Разве не видишь?" Говорит Цеппа: "Вижу-то я вижу, видел и другое,

чего бы видеть не хотел..." Он стал браниться с нею, а она в величайшем

страхе, после многих отговорок, призналась ему в своей близости с

Спинеллоччьо, от которой не могла, по справедливости, отречься, и принялась

с плачем просить у него прощения. На это Цеппа сказал: "Видишь ли, жена, ты

поступила худо, но коли хочешь, чтоб я простил тебе, ты должна исполнить в

точности то, что я прикажу. Дело в том: я желаю, чтобы ты сказала

Спинеллоччьо, чтобы завтра около третьего часа он нашел какой-нибудь повод

уйти от меня и явиться к тебе сюда. Когда это сделается, я вернусь. Лишь

только ты услышишь мои шаги, тотчас же заставь его влезть в этот сундук и

запри; когда ты это сделаешь, я скажу, как тебе далее поступить. Не бойся

ничего, ибо обещаю тебе не чинить ему никакого зла".

Жена, чтобы ублажить его, все обещала и так и поступила. Когда настал

следующий день и около третьего часа Цеппа и Спинеллоччьо были вместе,

последний, обещавший даме явиться к ней именно в этот час, сказал Цеппе:

"Сегодня я должен обедать с одним приятелем, и мне не хотелось бы заставить

его прождать меня; потому с богом!" - "Еще долго до обеда", - говорит Цеппа.

Спинеллоччьо отвечал: "Не в этом дело, а мне надо еще поговорить с ним об

одном своем деле, так надо забраться туда пораньше". И вот, уйдя от Цеппы и

сделав обход, Спинеллоччьо явился в дом к его жене, и не успели они войти в

комнату, как вернулся Цеппа. Лишь только услышала жена, что он пришел,

обнаружила сильный страх, велела Спинеллоччьо спрятаться в сундук, указанный

мужем, заперла его там и вышла из комнаты. Войдя наверх, Цеппа сказал: "А

что, жена, не пора ли обедать?" - "Да и впрямь", - отвечала она. Тогда Цеппа

говорит: "Спинеллоччьо пошел сегодня обедать к своему приятелю, а жену

оставил одну, выгляни-ка в окошко, позови ее и скажи, чтобы она шла обедать

к нам". Жена, боявшаяся за себя и потому ставшая очень послушной, сделала,

как приказал муж.

Жена Спинеллоччьо, уступая настоятельным просьбам жены Цеппы, явилась,

узнав, что муж дома не обедает. Когда она пришла, Цеппа, много обласкав ее и

взяв ее по-приятельски за руку, тихо сказал жене, чтоб она шла на кухню, а

ее повел в комнату, и, когда вошел, то, обернувшись, запер ее изнутри. Как

увидела она, что комнату запирают, сказала: "Что это, Цеппа, что это значит?

Так вот для чего ты велел прийти мне, такова твоя любовь к Спинеллоччьо и

верная с ним дружба!" На это Цеппа отвечал, подойдя к сундуку, где был

заперт ее муж, и продолжая крепко держать ее: "Прежде чем печалиться,

послушай, что я тебе скажу: я любил и люблю Спинеллоччьо, как брата, а вчера

я открыл, хотя он того и не знает, что доверие, которое я питал к нему,

дошло до того, что он сошелся с моей женой, как сходится со своей. И вот,

любя его, я не желаю иной мести, как сходной с обидой. Он обладал моей

женой, я хочу обладать тобой. Если ты на это не согласна, мне все же следует

отплатить ему, а так как я не намерен оставить эту обиду без наказания, я

ведь могу устроить ему такое, что ни ты, ни он никогда не будете тому рады".

Услышав это и поверив Цеппе после многих удостоверений, жена сказала:

"Мой Цеппа, так как мщение должно пасть на меня, я согласна, только устрой,

чтобы то, что нам предстоит совершить, оставило меня в мире с твоей женой,

как и я намерена оставаться с нею, несмотря на то, что она со мной

натворила". На это Цеппа отвечал: "Это я улажу непременно, а кроме того,

подарю тебе такую дорогую и красивую вещицу, какой у тебя нет". Так сказав,

обняв ее и принявшись целовать, он положил ее на сундук, где был заперт муж,

и здесь утешился с ней, сколько ему было угодно, а она с ним.

Сидя в сундуке, Спинеллоччьо слышал все речи Цеппы и ответ своей жены,

а затем и тревизскую пляску, совершавшуюся над его головою, и ощутил на

первых порах такую скорбь, что ему казалось, он умрет, и не будь страха

перед Цеппой, он, хотя и запертый, жестоко бы выбранил жену. Затем вспомнив,

что оскорбление было вчинено им и что Цеппа имел основание делать то, что

делал, и обращался с ним по-человечески и как с товарищем, сказал себе, что,

коли того захочет Цеппа, он будет ему еще большим другом, чем прежде. Пробыв