Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

набитых соломой, выехали из Флоренции и, сделав объезд, прибыли верхом в

долину Муньоне уже к ночи; здесь, повернув коней, как будто они возвращались

из Романьи, они подъехали к дому и начали стучаться; хозяин, хорошо знавший

обоих, тотчас же отворил им дверь. Пинуччьо сказал ему: "Знаешь ли что, тебе

придется приютить нас на ночь, мы думали, что успеем добраться до Флоренции,

и так мешкали, что приехали сюда, видишь, с какой поздний час". На это

хозяин ответил ему: "Ты хорошо знаешь, Пинуччьо, что я не в состоянии давать

ночлег таким господам, как вы, но так как поздний час застал вас здесь и нет

времени ехать в другое место, я охотно устрою вас, как могу". Сойдя с

лошадей и направившись в гостиницу, молодые люди прежде всего поставили

своих коней, затем, захватив с собою хороший ужин, поели вместе с хозяином.

Была у хозяина всего одна очень маленькая комнатка, где он, как сумел

лучше, поставил три кровати; свободного места оставалось мало, ибо две

постели помещались вдоль одной стены комнаты, третья напротив их по другой,

так что пройти там можно было лишь с трудом. Из этих трех постелей хозяин

велел приготовить ту, что получше, для обоих товарищей и уложил их. Затем

немного спустя, когда никто из них еще не заснул, хотя они и притворились

спящими, хозяин велел в одну из оставшихся постелей лечь дочке, а в другую

лег сам с женой. Та поставила рядом с постелью, где спала, люльку, в которой

держала своего малолетнего сына. Когда все так устроилось, Пинуччьо,

видевший все это, полагая, что все заснули, по некотором времени тихо встал

и, подойдя к постели, где лежала любимая им девушка, прилег к ней, принявшей

его радостно, хотя делала она это и не без страха; с ней он и остался,

предаваясь тем утехам, которых они наиболее желали.

Покуда Пинуччьо был с девушкой, случилось, что кошка что-то уронила, и

это услышала, проснувшись, хозяйка; боясь, что шум от чего-либо другого,

она, поднявшись впотьмах, как была, пошла туда, откуда ей послышался шум.

Андриано, не обративший на это внимания, случайно встал за естественною

нуждою; идя за этим делом, он наткнулся на люльку, поставленную хозяйкой, а

так как, не убрав ее, не было возможности пройти, он снял ее с места, где

она стояла, и поместил рядом с постелью, где сам спал; совершив все, зачем

поднялся, и возвращаясь, он, не заботясь о люльке, лег в постель. Хозяйка,

поискав и убедившись, что упало не то, что она воображала, не захотела

достать огня, чтобы посмотреть, что такое было, и, покричав на кошку,

вернулась в комнатку и ощупью направилась прямо к кровати, где спал муж. Не

найдя люльки, она сказала себе: "Ох, какая же я дура, поди-ка, чего было не

наделала! Ведь я, ей-богу, угодила бы прямо в постель моих гостей!" Пройдя

немного далее и натолкнувшись на люльку, она вошла в ту постель, что была с

ней рядом, и улеглась с Адриано, полагая, что лежит с мужем. Адриано, еще не

успевший уснуть, почувствовав это, встретил ее хорошо и приветливо и, не

говоря ни слова, пошел на парусах, к великому удовольствию хозяйки.

Так было дело, когда Пинуччьо, убоявшись, чтобы сон не застал его с его

милой, получив от нее все то удовольствие, какого желал, поднялся от нее,

чтоб вернуться в свою постель, и встретив на пути люльку, вообразил, что то

постель хозяина; поэтому, подойдя к ней поближе, он лег рядом с хозяином.

Тот проснулся от прихода Пинуччьо Пинуччьо, вообразив, что рядом с ним

Адриано, сказал: "Говорю тебе, не бывало ничего слаще Никколозы, клянусь

богом, я насладился более, чем когда-либо мужчина с женщиной, и уверяю тебя,

что раз шесть и более ходил на приступ с тех пор, как ушел отсюда". Когда

хозяин прослышал эти вести, больно ему не понравившиеся, он прежде всего

подумал про себя: "Какого черта он здесь делает?" Затем, более под влиянием

гнева, чем благоразумия, сказал: "Пинуччьо, ты сделал великую мерзость, и я

не понимаю, зачем ты мне ее учинил; но клянусь богом, ты мне за это

поплатишься!" Пинуччьо, как молодой человек не из особенно рассудительных,

заметив свой промах, не поспешил загладить его, как бы лучше сумел, а

говорит: "Чем это ты мне отплатишь? Что можешь мне сделать?" Жена хозяина,

полагая, что она с мужем, сказала Адриано: "Ахти мне! Слышишь ли, наши гости

о чем-то бранятся". Адриано ответил, смеясь: "Пусть их, да пошлет им господь

всего худого, вчера они выпили лишнее". Жена, которой послышалось, что

бранится муж, услышав теперь голос Адриано, тотчас же поняла, где она и с

кем; вследствие этого, как женщина находчивая, она, не говоря ни слова,

тотчас же встала и, схватив люльку с сынком, хотя в комнате и не было света,

наугад пронесла ее к постели, где спала дочка, и с ней улеглась; затем,

будто проснувшись от крика мужа, окликнула его и спросила, что у него за

спор с Пинуччьо. Муж отвечал: "Разве ты не слышишь, что он говорит, какое у

него ночью было дело с Никколоэой?" Жена сказала: "Он отъявленно врет. С

Никколозой он не спал, я легла с нею и с тех пор никак не могла заснуть, а

ты - дурак, что ему веришь. Вы так напиваетесь по вечерам, что ночью вам

снится, и вы бродите туда и сюда, ничего не понимая, и вам кажется, вы бог

знает что творите. Очень жаль, что вы не сломите себе шею, но что ж делает

там Пинуччьо, почему он не в своей постели?" С другой стороны, Адриано,

видя, как умно покрывает хозяйка свои стыд и стыд дочки, говорил: "Сто раз

говорил я тебе, Пинуччьо, не броди, у тебя дурной обычай вставать во сне,

выдавать небылицы, которые тебе видятся, за быль; сыграют с тобой

когда-нибудь злую шутку. Ступай сюда, да пошлет тебе господь лихую ночь!"

Услышав, что говорит жена и что Адриано, хозяин стал приходить к

полному убеждению, что Пинуччьо снится, потому, схватив его за плечи, он

стал его трясти и окликать, говоря: "Пинуччьо, проснись же, вернись к себе в

постель". Поняв, о чем говорилось, Пинуччьо принялся, словно сонный, нести и

другую околесицу, что страшно смешило хозяина. Наконец, чувствуя, что его

трясут, он сделал вид, что проснулся, и, окликнув Адриано, спросил: "Разве

уже рассвело, что ты зовешь меня?" - "Да поди сюда", - ответил Адрйано. Тот,

притворяясь и представляясь совсем сонным, поднялся, наконец, от хозяина и

вернулся в постель Адриано.

Когда наступил день и все встали, хозяин начал смеяться и издеваться

над ним и его снами. Так, среди шуток, молодые люди снарядили своих лошадей,

взвалили чемоданы и, выпив с хозяином, верхом поехали во Флоренцию, не менее

довольные тем, что произошло, чем исходом самого дела. Впоследствии, изыскав

другие меры, Пинуччьо виделся с Никколозой, продолжавшей утверждать матери,

что ему в самом деле приснилось, почему хозяйка, памятовавшая объятия

Адриано, была убеждена, что она одна лишь бодрствовала.

Новелла седьмая

Талано ди Молезе, увидев во сне, что волк изодрал лицо и горло у его

жены, говорит ей, чтобы она остерегалась; она того не сделала, а с ней это

дело и приключилось

Когда кончилась новелла Памфило и все похвалили находчивость жены,

королева велела Пампинее рассказать в свою очередь. И она начала: - Милые

дамы, уже прежде была промеж нас беседа о том, что сны говорят правду, хотя

многие над тем смеются; потому, хотя об этом уже было говорено, я не премину

рассказать вам в коротенькой новелле, что недавно приключилось с одной моей

соседкой вследствие того, что она не поверила сну, виденному ее мужем.

Не знаю, знаком ли вам Талано ли Молезе, человек очень почтенный. Взял

он в жены одну девушку, по имени Маргариту, красивую более многих других, но

чудную, как ни одна, неприятную и настолько упрямую, что она никогда не

делала ничего по желанию других, да и ей никто не мог угодить. Очень трудно

было переносить это Талано, но так как делать было нечего, он терпел.

И вот случилось однажды ночью, что, когда Талано с Маргаритой был в

деревне, в одном своем поместье, и спал, ему представилось во сне, будто его

жена идет по прекрасному лесу, который находился у них недалеко от дома;

идет она, а ему кажется, что из одной части леса вышел большой, свирепый

волк, который, внезапно схватив ее за горло, повалил на землю и силился

унести ее, взывавшую о помощи; когда же она освободилась из его пасти,

оказалось, что он изодрал ей все горло и лицо. Поднявшись на другое утро,

Талано сказал жене: "Жена, хотя твое упрямство никогда не дозволило мне хотя

бы один день прожить с тобой покойно, тем не менее я был бы очень опечален,

если бы с тобой случилось что-либо худое; потому, если ты поверишь моему

совету, ты сегодня не выйдешь из дома". Спрошенный ею о причине того, он

рассказал ей подробно свой сон. Жена, качая головой, ответила: "Кто кому

желает зла, тому о том зло и снится, очень уж ты жалеешь обо мне, а ведь

тебе снится то, что ты хотел бы видеть наяву, потому как сегодня, так и

всегда я стану остерегаться, чтоб не порадовать тебя таким или другим моим

несчастьем". Тогда Талано и говорит: "Я отлично знал, что ты так и ответишь;

такова бывает благодарность тому, кто чешет паршивого; верь или не верь, а я

тебе говорю по добру и еще раз советую остаться дома или по крайней мере

воздержаться ходить в наш лес". - "Хорошо, я так и сделаю", - ответила жена.

Затем она стала говорить себе: "Посмотри-ка, как хитро он вздумал застращать

меня - не ходить сегодня в наш лес, он, наверно, назначил там свидание

какой-нибудь негоднице и не желает, чтоб я там его застала. Ему хотелось бы

сидеть за столом в обществе слепых, а я была бы дурой, если б не знала его и

поверила ему; но это ему, наверно, не удастся: надо мне поглядеть, если б

даже пришлось пробыть там весь день, каким товаром он станет торговать". Так

сказав, лишь только муж вышел в одну сторону, она пошла в другую и как могла

скрытнее, ничуть не мешкая, направилась в лес, где спряталась в самой чаще,

внимательно следя и осматриваясь туда и сюда, не увидит ли кого. Пока она

так пребывала, нимало не остерегаясь волка, поблизости от нее внезапно

явился из густой чащи громадный, страшный волк, и не успела она, увидев его,

сказать: господи помилуй! как он бросился на нее и, крепко ухватив, понес ее

точно малого ягненка. Она не могла кричать, так стянуто было ее горло, и не

была в состоянии помочь себе каким-либо иным образом; так волк и унес бы ее

и, вероятно бы, задушил, если бы не встретились с ним пастухи, которые,

закричав, принудили его бросить ее. Жалкая и несчастная, узнанная пастухами,

она была доставлена домой, где врачи излечили ее после долгих стараний, так

однакоже, что горло и часть лица оказались у нее настолько исковерканными,

что из красавицы она стала противной и уродом. Вследствие этого она, стыдясь

показываться там, где ее могли бы видеть, не раз жалостно оплакивала свое

упрямство и нежелание поверить вещему сну мужа, что ей ничего бы и не

стоило.