Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

Новелла девятая

Мессер Гвильельмо Россильоне дает своей жене вкусить сердце мессера

Гвильельмо Гвардастаньо, им убитого и любимого ею; узнав об этом, она

бросается впоследствии с высокого окна, умирает, и похоронена вместе с своим

возлюбленным.

Когда новелла Неифилы пришла к концу, не без того, чтобы не возбудить

великое сострадание у всех ее подруг, король, не желая нарушить льготу

Дионео и видя, что некому более рассказывать, начал так: - Мне пришла на

память, сострадательные дамы, одна новелла, которая должна возбудить в вас,

так печалящихся о несчастных случаях любви, не менее жалости, чем

предыдущая, ибо и люди, с которыми приключилось, что я расскажу, были более

именитые, и произошло с ними более ужасное, чем с теми, о которых говорено.

Вы должны знать, что, как рассказывают провансальцы, в Провансе жили

некогда два знатных рыцаря, из которых каждый владел и замками и вассалами,

и было одному имя мессер Гвильельмо Россильоне, а другому мессер Гвильельмо

Гвардастаньо; а так как и тот и другой были люди храбрые в ратном деле, то

очень дружили друг с другом и имели обыкновение всегда отправляться вместе

на все турниры, ристания и другие потехи, вооруженные одинаково. И хотя

каждый из них жил в своем замке и расстояние между ними было миль десять,

тем не менее вышло так, что, невзирая на бывшую между ними дружбу и

товарищество, мессер Гвильельмо Гвардастаньо безмерно влюбился в красивую и

милую жену мессера Гвильельмо Россильоне и так сумел обнаружить это тем и

другим способом, что она это заметила, и он понравился ей, ибо она знала его

за доблестнейшего рыцаря, и возымела к нему такую любовь, что ничего более

не желала и не любила, как его, и ничего другого не ожидала, как чтобы он

попросил ее о том же, что и не замедлило случиться, и они сошлись друг с

другом раз и другой, сильно любя друг друга. Но так как они общались друг с

другом не особенно осторожно, случилось, что муж это заметил и так

вознегодовал, что любовь, которую он питал к Гвардастаньо, обратил в

смертельную ненависть; но сумев лучше скрыть ее, чем любовники свою любовь,

решился его убить.

Когда Россильоне принял это решение, случилось, что оповестили о

большом турнире во Франции, о чем Россильоне тотчас же дал знать

Гвардастаньо, послав ему сказать, чтобы он, коли ему угодно, приехал к нему,

и они вместе решат, отправиться ли им туда и каким образом. Гвардастаньо,

очень обрадованный, ответил, что он непременно явится к нему на следующий

день к ужину. Услышав это, Россильоне подумал, что пришло время, когда ему

можно будет убить его; на другой день, вооружившись, он сел на коня и в

сопровождении нескольких своих слуг в какой-нибудь миле от своего замка сел

в засаду, где должен был проезжать Гвардастаньо; прождав его порядком, он

усмотрел его безоружного с двумя невооруженными слугами позади, ибо тот

нисколько его не остерегался. Когда Россильоне увидел, что тот доехал до

желаемого ему места, вышел против него коварно и яростно, с криком: "Смерть

тебе, предатель!.." Так сказать и пронзить ему грудь копьем было делом

одного мгновения. Гвардастаньо, не будучи в состоянии ни защищаться, ни

сказать слова, упал, проткнутый копьем, и вскоре затем умер. Его слуги, не

узнав, кто это сделал, повернули своих коней и как могли скорее поспешили к

замку своего господина. Сойдя с коня, Россильоне ножом вскрыл грудь

Гвардастаньо, собственными руками извлек из нее сердце и, велев завернуть

его в значок копья, отдал его нести одному из своих слуг; приказав, чтобы

никто не осмелился проронить о том ни слова, он снова сел на коня и вернулся

в свой замок, когда уже наступила ночь.

Его жена, слышавшая, что Гвардастаньо будет вечером к ужину, не видя

его, очень удивилась и сказала мужу: "Что значит, мессере, что не явился

Гвардастаньо?" На это муж ответил: "Мадонна, я получил от него известие, что

он не может быть здесь до завтра", что немало смутило даму. Сойдя с коня,

Россильоне велел позвать повара и сказал ему: "Возьми это кабанье сердце и

постарайся приготовить из него кушаньице, как сумеешь лучше и приятнее на

вкус, и когда я буду за столом, пошли его мне на серебряном блюде". Повар

взял его, положил на него все свое искусство и заботу, искрошил, прибавил

много хороших пряностей и изготовил из него очень вкусное блюдо.

Когда настало время, мессер Гвильельмо сел с своею женою за стол;

явились и кушанья, но ему мешала мысль о совершенном им злодеянии, и он ел

мало. Повар послал ему и то кушанье, которое он велел поставить перед женою,

притворяясь, что сегодня вечером у него до еды нет охоты, а кушанье очень

расхваливал. Жена, у которой была охота, стала есть, и ей пришлось по вкусу,

почему она все и съела. Когда рыцарь увидел, что жена съела все, он сказал:

"Мадонна, как вам понравилось это блюдо?" Она ответила: "Господин мой,

поистине оно мне очень понравилось". - "Клянусь богом, - сказал рыцарь, - я

верю вам и не удивляюсь, если и мертвым вам понравилось то, что при жизни

нравилось более всего другого". Услышав это, жена несколько задумалась,

потом сказала: "Как это? и что это такое, что вы дали мне есть?" Рыцарь

ответил. "То, что вы кушали, было, поистине, сердце мессера Гвильельмо

Гвардастаньо, которого вы, как женщина нечестная, так любили; и будьте

уверены, что это оно самое, ибо я этими самыми руками вырвал его у него из

груди, незадолго перед тем, как вернулся".

Как опечалилась дама, услышав такое о человеке, которого она более

всего любила, о том нечего и спрашивать. После некоторого времени она

сказала: "Вы сделали то, что подобает нечестному и коварному рыцарю; если я,

без его понуждения, сделала его владыкой моей любви и вас тем оскорбила, не

ему, а мне следовало понести за то наказание. Но да не попустит того

господь, чтобы какая-нибудь другая пища принята была мною после столь

благородной, каково сердце такого доблестного и достойного рыцаря, каким был

мессер Гвильельмо Гвардастаньо". И, поднявшись, она, ни мало не думая,

выбросилась спиной назад из окна, которое было позади ее. Окно было очень

высоко от земли, потому, упав, она не только что убилась, но почти совсем

разбилась. Увидев это, мессер Гвильельмо совсем остолбенел, и ему

представилось, что он поступил дурно; убоясь народа и Прованского графа, он

велел оседлать лошадей и пустился в бегство. На следующее утро по всей

местности узнали, как было дело, почему люди замка мессера Гвильельмо

Гвардастаньо и жители замка той дамы с великой печалью и плачем, подобрав

тела обоих, положили их в церкви замка дамы, в одной общей гробнице, а на

ней начертаны были стихи, обозначавшие, кто там похоронен и причину их

смерти.

Новелла десятая

Жена одного врача кладет своего любовника, одуренного зельем, но

сочтенного мертвым, в ящик, который и уносят к себе вместе с телом двое

ростовщиков. Очнувшись, любовник схвачен, как вор: служанка дамы

рассказывает синьории, что это она положила его в ящик, похищенный

ростовщиками; вследствие этого он избегает виселицы, а ростовщики за

похищение ящика присуждены к денежной пене.

Когда король довел свой рассказ до конца, обязанность рассказа

оставалась лишь за Дионео, который, зная это и следуя приказанию короля,

начал таким образом:

- Бедствия злополучной любви, о которых нам повествовали, не только

вам, женщинам, но и мне опечалили глаза и сердце, почему я сильно желал,

чтобы они пришли к концу. Теперь, слава богу, они кончились (если только я

не пожелаю столь дурному товару дать впридачу столь же дурной, от чего

избави меня боже!), и, не останавливаясь далее на таком жалостном предмете,

я начну говорить о чем-нибудь более веселом и лучшем и, быть может, дам

благое предвестие того, о чем станут сказывать на следующий день.

Итак, вы должны знать, красавицы девушки, что еще недавно тому назад

жил в Салерно известнейший врач по хирургии, имя которому было Маццео делла

Монтанья; уже достигнув крайней старости, он взял за себя красивую и

родовитую девушку своего города, держал ее, лучше всякой другой женщины из

городских, в роскошных и богатых платьях и других драгоценностях и во всем,

что может нравиться женщине; правда, она большую часть времени мерзла, ибо

маэстро плохо прикрывал ее в постели. И как мессер Риччьярдо да Кинаика, о

котором мы говорили, научал свою жену праздникам, так этот доказывал своей,

что, поспав с женщиной, надо поправляться не знаю сколько дней, и тому

подобные глупости, чем она была страшно недовольна и, как женщина умная и

отважная, решилась, сберегая домашнее добро, выйти на улицу и покормиться

чужим.

Многих и многих молодых людей она пересмотрела, наконец один пришелся

ей по сердцу, и в нем она положила всю свою надежду, всю мысль и все благо.

Юноша заметил это и, так как она ему очень понравилась, также обратил на нее

всю свою любовь. Звали его Руджьери из Иероли; он был из благородных, но

столь дурной жизни и столь порочных нравов, что у него не осталось ни

родственника, ни друга, которые были бы расположены к нему или желали его

видеть, и по всему Салерно шла молва о его татьбах и других низких

проделках, о чем дама мало заботилась, так как он нравился ей другим, и она

устроила, при помощи одной из своих служанок, что они свиделись. Когда они

некоторое время понасладились, она начала упрекать его за его прошлую жизнь

и просить, из любви к ней, отстать от этих дел; а чтобы дать ему на это

возможность, стала помогать ему когда одной суммой денег, когда другой.

Пока таким образом они продолжали свое дело очень осторожно, врачу

случайно попал в руки больной, у которого был изъян в одной ноге; когда

маэстро досмотрел недуг, сказал родственникам, что, если не вынуть у него

одну гнилую кость, придется ему либо отрезать всю ногу, либо ему умереть;

если же извлечь кость, то больной может выздороветь, но он не иначе

возьмется да него, как берутся за обреченного на смерть; на это его ближние

согласились и как такового ему и сдали. Врач, уверенный, что больной, не

приняв снотворного средства, не вынесет страданий и не даст себя лечить,

рассчитывая вечером приняться за это дело, велел утром настоять воду на

известном ему составе, которую если больной выпьет, она усыпит его на

столько времени, сколько ему придется, по его мнению, употребить на его

врачевание; велев доставить ее на дом, он поставил ее у себя в комнате на

окне, никому не сказав, что это такое.

Когда настала вечерняя пора и врач должен был отправиться к тому

человеку, пришел посланный от больших его друзей в Амальфи, чтобы он во что

бы то ни стало тотчас же явился туда, потому что там произошла большая

драка, в которой многие были ранены. Врач, отложив до следующего утра

лечение ноги, сел в лодку и поехал в Амальфи. Жена, зная, что ночью он домой

не вернется, по обычаю, тайно велела позвать к себе Руджьери, поместила его

в своей комнате и заперла там, пока кое-кто из прочих домашних не пойдет

спать. Пока Руджьери находился в комнате, поджидая даму, и у него явилась

сильнейшая жажда - от большого ли утомления в течение дня, или от того, что

поел соленого, или, быть может, по привычке, - он увидел на окне кувшин с

водой, приготовленный врачом для больного, и, думая, что это вода для питья,

всю ее выпил; не прошло много времени, как его разобрал глубокий сон и он

заснул.

Дама пришла в комнату, как скорее могла, и, увидя Руджьери спящим,