Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

Новелла девятая

Лидия, жена Никострата, любит Пирра, который, дабы увериться в этом,

требует от нее исполнения трех условий, которые она все и исполняет; кроме

того, она забавляется с ним в присутствии Никострата, которого убеждает, что

все, им виденное, не действительно.

Так понравилась новелла Неифилы, что дамы не могли воздержаться и не

побеседовать по ее поводу, хотя король несколько раз призывал их к молчанию

и уже приказал Памфило рассказать свою новеллу. Когда же все умолкли,

Памфило начал так: - Не думаю, почтенные дамы, чтобы существовало нечто,

хотя бы трудное и опасное, чего не осмелился бы сделать человек, пламенно

влюбленный. Хотя это уже было доказано многими новеллами, я тем не менее

думаю еще более уяснить этой новеллой, которую хочу вам рассказать. Вы

услышите о женщине, которой в ее делах более помогала благоприятная судьба,

чем догадливый ум; потому я никому не посоветовал бы отважиться идти по

следам той, о которой я намерен рассказать, ибо судьба не всегда бывает

приветлива, да и не все мужчины на свете одинаково ослеплены.

В Аргосе, древнейшем городе Ахайи, гораздо более славном своими

древними властителями, чем обширном, жил когда-то именитый человек, по имени

Никострат, которому, уже близкому к старости, судьба даровала в супруги

достойную женщину, не менее отважную, чем красивую, по имени Лидию. Как

человек родовитый и богатый, он держал много прислуги, собак и ловчих птиц и

находил большое удовольствие в охоте; в числе других слуг был у него юноша,

приятный, изящный, красивый собою и ловкий на все, что он захотел бы

сделать, по имени Пирр, которого Никострат любил более всех других и на

которого более всего полагался. В него-то сильно влюбилась Лидия, так что ни

днем ни ночью ее мысль никуда не направлялась, как только к нему; а Пирр,

потому ли, что не замечал этой любви, или не желал ее, казалось, вовсе не

обращал на нее внимания. Это наполняло душу дамы невыносимой тоской,

решившись во что бы то ни стало дать ему понять это, она позвала к себе свою

служанку, по имени Луска, которой очень доверяла, и сказала ей так: "Луска,

благодеяния, полученные тобою от меня, должны были сделать тебя послушной и

верной, поэтому смотри, чтобы никто никогда не услышал того, что я скажу

тебе теперь, кроме того, кому я велю тебе открыться. Как видишь, Луска, я -

женщина молодая и свежая, и у меня полное изобилие всего, чего только можно

желать; одним словом, я не могу пожаловаться, разве на одно, а именно на то,

что годов у моего мужа слишком много, сравнительно с моими, почему я мало

удовлетворена тем, в чем молодые женщины находят наиболее удовольствия, а

так как я желаю того же, что и другие, я давно решилась, - если уже судьба

была ко мне мало приязненной, дав мне такого старого мужа, - не быть

враждебной самой себе, не сумев найти пути к своему удовольствию и

благоденствию; а для того чтобы получить их вполне и в этом отношении, как в

других, я задумала, чтобы наш Пирр, как более других того достойный,

доставил мне их своими объятиями. Я чувствую к нему такую любовь, что мне

тогда лишь и хорошо, когда я вижу его или о нем думаю, если я не сойдусь с

ним немедленно, я уверена, что умру с того. Поэтому, если дорога тебе моя

жизнь, объяви ему мою любовь таким способом, какой признаешь лучшим, и

попроси его от моего имени прийти ко мне, когда ты за ним явишься".

Служанка ответила, что сделает это охотно, и, выбрав время и место,

отведя Пирра в сторону, как лучше умела, сообщила ему поручение своей

госпожи. Услышав это, Пирр сильно изумился, ибо он никогда ничего такого не

замечал, и побоялся, не велела ли дама сказать ему это, дабы искусить его;

поэтому он тотчас же грубо ответил: "Луска, я не могу поверить, чтобы эти

речи исходили от моей госпожи, потому берегись, что ты это говоришь; если б

они и от нее исходили, я не думаю, чтобы она велела тебе передать их от

сердца, но если б она и велела сказать их от сердца, то мой господин

чествует меня более, чем я стою, и я ни за что в жизни не нанесу ему такого

оскорбления; потому смотри, никогда более не говори мне о таких делах".

Луска, не смутившись его строгими речами, сказала ему: "Пирр, и об этих

делах и обо всем другом, что прикажет мне моя госпожа, я буду говорить тебе

сколько бы раз она ни велела, будет ли это тебе в удовольствие, или в

досаду; а ты - дурак". Несколько рассерженная словами Пирра, она вернулась к

даме, которая, выслушав их, готова была умереть, но через несколько дней

снова заговорила с служанкой и сказала: "Луска, ты знаешь, что с первого

удара дуб не падает, потому мне кажется, тебе бы еще раз вернуться к тому,

кто, в ущерб мне, желает проявить столь невероятную верность; выбрав удобное

время, открой ему всецело мою страсть и постарайся всячески устроить, чтобы

она имела исполнение, ибо если это оставить так, я умру, а он будет думать,

что над ним посмеялись, и где я искала любви, воспоследовала бы ненависть".

Служанка утешила госпожу и, отыскав Пирра, найдя его веселым и в

хорошем расположении духа, сказала ему так: "Пирр, я рассказала тебе тому

несколько дней, какою любовью пылает к тебе твоя и моя госпожа; теперь я

заверяю тебя снова, что, если ты останешься при той жестокости, которую

обнаружил третьего дня, будь уверен, что ей недолго прожить. Потому прошу

тебя согласиться исполнить ее желание; если же ты пребудешь твердым в твоем

упрямстве, я, считавшая тебя очень умным, сочту тебя большим глупцом. Разве

тебе не честь, что такая женщина, такая красивая и благородная, любит тебя

более всего? А затем, разве ты не признаешь себя обязанным счастливой

судьбе, когда сообразишь, что она устроила тебе такое дело, отвечающее

желаниям твоей юности, и еще такое убежище в твоих нуждах? Кого знаешь ты из

своих сверстников, который в отношении к удовольствию был бы поставлен лучше

тебя, если ты окажешься разумным? Кого найдешь, который мог бы быть так

снабжен оружием и конями, платьем и деньгами, как будешь ты, если захочешь

отдать ей свою любовь? Итак, открой душу моим словам и приди в себя: помни,

что лишь однажды, не более, случается счастью обратиться к кому-нибудь с

веселым челом и отверстым лоном, и кто не сумеет принять его тогда,

впоследствии, узрев себя бедным и нищим, должен пенять на себя, а не на

него. Кроме того, между слугами и господами нечего соблюдать такую верность,

какую следует между друзьями и родными; напротив, слуги должны с ними

обходиться, где могут, так же, как те обходятся с ними. Неужели ты

воображаешь, что если бы у тебя была красивая жена или мать, дочь или сестра

и она понравилась бы Никострату, он стал бы раздумывать о верности, которую

ты хочешь сохранить к нему по отношению к его жене? Глупец ты, если так

думаешь: поверь, что если б недостаточно было ласк и просьб, он употребил бы

силу, как бы тебе то ни показалось. Итак, будем обходиться с ними и с тем,

что им принадлежит, как они обходятся с нами и с нашим. Пользуйся

благодеянием судьбы: не гони ее, а пойди ей навстречу и прими приходящую,

потому что, поистине, если ты этого не сделаешь, то, не говоря уже о смерти

твоей госпожи, которая, несомненно, последует, ты столько раз покаешься, что

и сам пожелаешь умереть".

Пирр, несколько раз обдумавший слова, сказанные ему Луской, решился,

коли она вернется к нему, дать другой ответ и всецело согласиться на желание

дамы, если только он в состоянии будет увериться, что его не искушают;

поэтому он отвечал: "Видишь ли, Луска, все, что ты мне говоришь, я признаю

справедливым; но, с другой стороны, я знаю, что мои господин очень умен и

рассудителен, и так как он сдал мне на руки все свои дела, я сильно

опасаюсь, не делает ли все это Лидия по его совету и желанию, дабы испытать

меня; потому, если она захочет, в удостоверение мое, сделать три вещи,

которых я у нее попрошу, поистине не будет ничего, чего бы я не исполнил,

коли она прикажет. А три вещи, которых я желаю, следующие: во-первых, чтобы

в присутствии Никострата она убила его лучшего ястреба; затем, чтобы она

послала мне клочок волос из бороды Никострата; наконец, один из его зубов,

из самых здоровых".

Луске все это показалось трудным, а даме и более того; тем не менее

Амур, хороший поощритель и великий податель советов, побудил ее решиться на

это дело, и она послала служанку сказать ему, что то, чего он потребовал,

будет ею исполнено вполне и скоро; а кроме того, сказала, что, хотя он и

считает Никострата таким умным, она в его присутствии станет тешиться с

Пирром, а Никострата уверит, что это неправда.

И вот Пирр начал ожидать, что станет делать благородная дама. Когда

через несколько дней Никострат давал большой обед нескольким дворянам, как

то часто делал, и со столов было уже убрано, она, одетая в зеленый бархат и

богато украшенная, вышла из своей комнаты и, вступив в залу, где они

находились, в виду Пирра и всех других направилась к жерди, на которой сидел

ястреб, столь дорогой Никострату; отвязав его, точно желая взять его на

руку, схватила за цепочку и, ударив об стену, убила. Когда Никострат

закричал на нее: "Увы мне, жена, что это ты сделала!", она ничего ему не

ответила, а, обратившись к обедавшим у него дворянам, сказала: "Господа,

плохо я отомстила бы королю, если б он оскорбил меня, кабы у меня не хватило

смелости отомстить ястребу! Вы должны знать, что этот ястреб долго отнимал у

меня время, которое мужчины должны посвящать удовольствию женщин; ибо, как

только, бывало, покажется заря, Никострат, поднявшись и сев на коня, едет в

чистое поле с своим ястребом на руке, поглядеть, как он летает, а я, сами

видите - какая, оставалась в постели одна, недовольная; потому у меня

несколько раз являлось желание сделать то, что я теперь сделала, и не иная

причина воздержала меня от того, как желание совершить это в присутствии

людей, которые были бы справедливыми судьями моей жалобы, каковыми, надеюсь,

окажетесь вы".

Дворяне, выслушав это и полагая, что ее любовь к Никострату была не

иная, чем звучали ее слова, смеясь, обратились все к расстроенному

Никострату и стали говорить: "Как хорошо поступила дама, отомстив смертью

ястреба за свою обиду!" Разными шутками по этому поводу они обратили гнев

Никострата в смех, между тем как дама уже вернулась в свою комнату. Когда

увидел это Пирр, сказал себе: "Великий почин дала дама моей счастливой

любви; дай бог ей выдержать!"

Не прошло много дней после того, как Лидия убила ястреба, когда она,

будучи в своей комнате с Никостратом, лаская его, начала с ним болтать; а

так как он шутки ради потянул ее несколько за волосы, она нашла в этом повод

исполнить и второе условие, которое поставил ей Пирр; быстро схватив

небольшую прядь его бороды, она, смеясь, так сильно дернула ее, что всю

оторвала ее от подбородка. Когда Никострат стал пенять на это, она сказала:

"Что такое с тобою сталось, что ты строишь такое лицо? Не оттого ли, что я

вырвала у тебя из бороды каких-нибудь шесть волосиков? Ты того не

чувствовал, что я, когда недавно ты дернул меня за волосы". Так, переходя от

одного слова к другому и продолжая шутить с ним, дама осторожно припрятала

клок бороды, который у него вырвала, и в тот же день послала его своему

дорогому любовнику.

Относительно третьей вещи дама задумалась более; тем не менее, так как

она была большого ума, а Амур сделал ее и еще умнее, она придумала, какого

способа ей следует держаться, чтобы достигнуть цели. У Никострата было двое

мальчиков, отданных ему их отцами, дабы они, будучи благородного

происхождения, научились у него в доме хорошему обращению; один из них

разрезал Никострату пищу, когда он был за столом, другой подносил ему пить.

Велев позвать их обоих, она уверила их, что у них пахнет изо рта, и научила

их, прислуживая Никострату, держать голову как можно более назад, но чтобы о