Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

Новелла вторая

Перонелла прячет своего любовника, при возвращении мужа домой, в винную

бочку; муж запродал ее, а жена говорит, что уже продала ее человеку,

влезшему в нее, чтобы осмотреть, крепка ли она; тот вылезает из нее и, велев

мужу еще выскоблить ее, уносит ее домой.

Новеллу Емилии все выслушали среди величайшего смеха, а заговор

похвалили, как полезный и святой. Когда рассказ кончился и король приказал

Филострато продолжать, он начал таким образом: - Дражайшие мои дамы, мужчины

позволяют себе такие проделки над вами, особенно мужья, что, когда иной раз

случится какой-нибудь женщине учинить что-либо мужу, вам подобает не только

быть довольными, что это приключилось, или что вы об этом узнали, или от

кого-нибудь услышали, но следует самим ходить и всюду о том рассказывать,

дабы мужчины поняли, что если умелы они, то и женщины, с своей стороны,

настолько же сметливы; и это может быть нам только полезно, ибо, если

кто-либо знает, что и другой тоже человек знающий, не слишком-то легко

решится обмануть его. Кто может усомниться, что то, что мы сегодня будем

говорить об этом предмете, дойдя до сведения мужчин, не послужит им

сильнейшим побуждением умерить свои проделки над вами, когда они поймут, что

и вы точно так же сумели бы обмануть их, лишь бы пожелали? Вот почему я

намерен рассказать, что для своего спасения проделала с мужем, почти в одно

мгновение, одна молодая женщина, хотя и низкого сословия.

Не так давно тому назад один бедняк в Неаполе взял за себя красивую и

миловидную девушку, по имени Перонеллу, и, зарабатывая очень скудно, он -

своим ремеслом каменщика, она - пряхи, они пробивались в жизни как лучше

умели. Случилось, что один молодой человек из щеголей увидел однажды эту

Перонеллу, она сильно ему приглянулась, и, влюбившись в нее, он так

приставал к ней тем и другим способом, что она с ним сошлась. А для того

чтобы бывать вместе, они устроили следующим образом: так как ее муж вставал

рано утром, чтобы идти на работу либо доставать ее, то молодой человек

должен был держаться поблизости, чтобы видеть, когда муж выйдет из дому; а

так как улица, где он жил, называемая Аворио, была уединенная, то по его

уходе юноша должен был пройти к ней в дом. Это они делали много раз.

Раз утром случилось, однакож, что, когда тот человек вышел, а

Джьяннелло Стриньярбо, - так звали юношу, - пробрался к нему в дом и был с

Перонеллой, муж, обыкновенно весь день не возвращавшийся, вернулся по

некотором времени домой и, найдя дверь запертою изнутри, постучался и,

постучав, стал говорить про себя: "Господи, похвален буди вовеки, ибо, хотя

ты и сделал меня бедняком, по крайней мере утешил хорошей и честной молодой

женой. Смотрите-ка, как скоро она заперла дверь изнутри, только что я вышел,

дабы не забрался никто, кто бы мог досадить ей". Перонелла, услышав, что это

муж, которого признала по стуку, сказала: "Увы мне, мой Джьяннелло, смерть

моя! Вон вернулся муж, чтоб ему пусто было, и я недоумеваю, что это значит,

потому что он никогда еще не возвращался в такой час; может быть, он тебя

видел, когда ты входил. Как бы там ни было, влезь, ради бога, в ту бочку,

которую там видишь, а я пойду отворю ему; посмотрим, что это значит, что он

так скоро вернулся домой сегодня утром". Джьяннелло быстро влез в бочку.

Направившись к двери, Перонелла отворила мужу и сказала ему сердито: "Это

что за новости, что сегодня утром ты так рано пришел домой? Вижу я, сегодня

ты, кажется, ничего не хочешь делать, что возвращаешься с своим снарядом в

руках; коли так, чем мы станем жить? Откуда достанем хлеба? Не думаешь ли

ты, что я позволю тебе заложить мое платьишко и другое мое тряпье? А я

только и знаю, что пряду днем и ночью, так что тело отстало от ногтей, лишь

бы наработать хотя на олей, чтобы горела лампа. Эх, муженек, муженек! Нет у

нас соседки, которая не удивлялась бы тому и не издевалась бы надо мною за

ту работу, которую я справляю, а ты возвращаешься у меня домой, опустив

руки, когда тебе надо было бы работать". Так сказав, она принялась плакать и

снова заговорила: "Увы мне, бедная я, горемычная, в худой час я родилась, в

худое время пришла сюда: могла бы заполучить степенного парня - и не

захотела, а вот пошла к такому, а ему и невдомек, кого он взял за себя.

Другие веселятся с своими любовниками, и нет ни одной, у которой не было бы,

у которой два, у которой три, и они утешаются, а мужьям выдают месяц за

солнце, у меня же, бедной, за то что я хорошая и такими делами не занимаюсь,

одно зло и худая доля! Не знаю, почему бы и мне не взять себе какого-нибудь

из тех любовников, как то делают другие. Пойми хорошенько, муженек мой, что

если б я захотела творить злое, я нашла бы с кем, ибо много есть щеголей,

которые влюбились в меня и за мной ухаживают и засылали ко мне, суля много

денег, а коли желаю - платья и драгоценностей, но духу на то у меня не

хватало, ибо я дочь не таковской женщины; а ты вот ворочаешься домой, когда

должен был бы работать". - "Эх, жена, - говорит муж, - не кручинься ты, бога

ради; поверь, я знаю, какова ты у меня, и еще сегодня утром убедился в этом

отчасти; то верно, что сегодня утром я пошел на работу, но, видно, ты не

знаешь, чего не знал и я сам, что сегодня праздник св. Галеона и не

работают, потому-то я и вернулся в таком часу домой: тем не менее я

позаботился и так устроил, что у нас будет хлеба более чем на месяц, ибо я

продал вон тому человеку, что со мной, бочку, которая, ты знаешь, уже давно

мешала нам в дому, и он дает мне за нее пять золотых флоринов". Сказала тут

Перонелла: "И это опять на мое же горе! Ты вот мужчина и выходишь и должен

был бы понимать толк в мирских делах, а продал бочку за пять флоринов, а я,

бедная женщина, едва переступавшая через порог, увидев, как она мешает нам в

дому, продала ее за семь одному хорошему человеку, который и влез в нее,

когда ты возвращался, и смотрит, крепка ли она".

Когда муж услышал это, был более чем доволен и говорит пришедшему за

бочкой: "Ступай себе с богом, почтенный, ты слышал, что жена моя продала за

семь, тогда как ты давал мне не более пяти". Тот ответил: "В добрый час!" и

ушел. А Перонелла говорит мужу: "Пойди сам наверх, так как ты здесь, и

постарайся уладить с ним наше дело". Джьяннелло, у которого уши были

настороже, чтобы узнать, надо ли ему чего бояться, или спохватиться, как

услышал слова Перонеллы, быстро выскочил из бочки и, точно ничего не слыхал

о возвращении мужа, начал говорить: "Где ты, хозяйка?" На это муж, входя,

сказал: "Вот я, что тебе нужно?" Говорит Джьяннелло: "А ты кто такой? Мне

надо бы женщину, с которой я сторговался об этой бочке". Тот отвечал: "Не

беспокойся, сделайся со мною, я ей муж". Тогда Джьяннелло сказал: "Бочка,

кажется мне, очень прочная, но вы, должно быть, держали в ней дрожжи, она

так обмазана внутри чем-то сухим, что мне не отколупнуть и ногтем, потому я

не возьму ее, пока вы ее прежде не вычистите". Говорит тогда Перонелла: "За

этим торг не станет, мой муж всю ее вычистит". - "Разумеется", - сказал муж

и, положив свои орудия, сняв куртку, велев зажечь свечу и подать себе

рубанок, влез в бочку и начал строгать. А Перонелла, как бы желая

посмотреть, что он делает, всунула голову в отверстие бочки, не очень-то

широкое, а сверх того и одну руку я все плечо, и стала говорить: "Поскобли

здесь и тут, да там еще", либо: "Посмотри, тут еще крошечку осталось". Пока

она стояла так, указывая и напоминая мужу, Джьяннелло, видя, что не может

сделать, как бы хотел, задумал устроиться как было возможно, подобно диким

парфянским кобылицам, резвящимся в просторных полях, а затем отошел от бочки

как раз в то мгновение, когда муж кончил скоблить ее. Перонелла высунула из

бочки голову, и муж из нее вылез. Тогда Перонелла сказала Джьяннелло:

"Возьми, почтенный, свечу и погляди, все ли чисто по-твоему". Посмотрев

внутри, Джьяннелло сказал, что все ладно и он доволен; отдав мужу семь

золотых флоринов, он приказал отнести бочку к себе домой.

Новелла третья

Брат Ринальдо спит с своей кумой; муж застает его в одной комнате с

нею, а она уверяет его, что монах заговаривал глисты у своего крестника.

Не сумел Филострато настолько глухо выразиться о парфянских кобылицах,

чтобы догадливые дамы не рассмеялись над тем, показывая, что смеются над

другим. Когда король увидел, что его новелла кончена, велел рассказывать

Елизе. Готовая повиноваться, она начала: - Прелестные дамы, заговор

привидения Емилии привел мне на память рассказ о другом заклинании, который,

хотя он и не так хорош, как тот, я вам сообщу, потому что в настоящее время

мне ничего другого не представляется на наш сюжет.

Вы должны знать, что в Сиэне жил когда-то очень милый юноша из

почтенной семьи, по имени Ринальдо. Он был сильно влюблен в одну свою

соседку, очень красивую женщину, жену богатого человека; надеясь, что, если

найдется случай поговорить с ней, не возбуждая подозрения, он добьется от

нее всего, чего желает, и не находя иного к тому средства, он решил

сделаться ее кумом, так как она была беременна; сблизившись с ее мужем, он

сказал ему о том наиболее приличным, какой нашел, способом, и это уладилось.

Когда таким путем Ринальдо стал кумом мадонны Агнесы и получил более видимый

предлог говорить с нею, он, ободрившись, дал ей на словах понять свои

намерения, которые она давно угадала по движению его глаз; но это мало

послужило ему на пользу, хотя дама услышала о том не без удовольствия.

Вскоре затем случилось, что Ринальдо, по какой бы то ни было причине, пошел

в монахи; какую себе выгоду он в том ни находил, только он монахом и

остался. И хотя с тех пор, как он стал монахом, он отложил несколько в

сторону любовь, которую питал к своей куме, равно как и некоторые другие

свои суетности, тем не менее с течением времени вернулся к ним, не покидая

рясы, и снова стал находить удовольствие в том, что красовался, одеваясь в

дорогие ткани, был во всем щеголеват и принаряжен, слагал канцоны, сонеты и

баллаты, пел и был полон и других подобных же затей.

Но что говорить о нашем Ринальдо, о котором идет речь? Где те, которые

не делали бы того же? О, позор нашего испорченного света! Они не стыдятся

являться тучными, с цветущим лицом, изнеженные в платьях и во всем