Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

Чаппеллетто, - вы, кажется, святой человек, а говорите такие вещи! Да если

бы у меня зародилась малейшая мысль совершить одно из тех дел, которые вы

назвали, неужели, думаете вы, господь так долго поддержал бы меня? На такие

вещи способны лишь разбойники и злодеи; я же всякий раз, как мне случалось

видеть кого-нибудь из таковых, всегда говорил: "Ступай, да обратит тебя

господь!" Сказал тогда монах: "Скажи-ка мне, сын мой, да благословит тебя

господь, не лжесвидетельствовал ли ты против кого-нибудь, не злословил ли,

не отбирал ли чужое против желания владельца?" - "Да, мессере, говорил я

злое против другого: был у меня сосед, без всякого повода то и дело бивший

свою жену; я однажды и сказал о нем дурное родственникам жены; такую я

жалость почувствовал к этой бедняжке, которую он бог знает как колотил

всякий раз, как напивался". - "Хорошо, - продолжал монах, - ты сказал мне,

что был купцом; не обманывал ли ты кого, как-то делают купцы?" - "Виноват, -

отвечал сэр Чаппеллетто, - только не знаю, кого обманул: кто-то принес мне

деньги за проданное ему сукно, я и положил их в ящик, не пересчитав, а месяц

спустя нашел там четыре мелких монеты сверх того, что следовало; не видя

того человека, я хранил деньги в течение года, чтобы отдать их ему, а затем

подал их во имя божие". - "Это дело маловажное, ты сделал хорошо, так

распорядившись", - сказал монах. Кроме того, еще о многих других вещах

расспрашивал его святой отец, и на все он отвечал таким же образом. Монах

хотел уже отпустить его, как сэр Чаппеллетто сказал: "Мессер, за мной есть

еще один грех, о котором я не сказал вам". - "Какой же?" - спросил тот, а

этот отвечал: "Я припоминаю, что однажды велел своему слуге вымести дом в

субботу, после девятого часа, позабыв достодолжное уважение к воскресенью".

- "Маловажное это дело, сын мой", - сказал монах. "Нет, не говорите, что

маловажное, - сказал сэр Чаппеллетто, - воскресный день надо нарочито чтить,

ибо в этот день воскрес из мертвых господь наш". Сказал тогда монах: "Не

сделал ли ты еще чего?" - "Да, мессере, - отвечал сэр Чаппеллетто, -

однажды, позабывшись, я плюнул в церкви божьей". Монах улыбнулся. "Сын мой,

- сказал он, - об этом не стоит тревожиться; мы, монахи, ежедневно там

плюем". - "И очень дурно делаете, - сказал сэр Чаппеллетто, - святой храм

надо паче всего содержать в чистоте, ибо в нем приносится жертва божия".

Одним словом, такого рода вещей он наговорил монаху множество, а под конец

принялся вздыхать и горько плакать, что отлично умел делать, когда хотел.

"Что с тобой, сын мой?" - спросил святой отец. Отвечал сэр Чаппеллетто: "Увы

мне, мессере, один грех у меня остался, никогда я в нем не каялся, так мне

стыдно открыть его: всякий раз, как вспомню о нем, плачу, как видите, и

кажется мне, наверно господь никогда не смилуется надо мной за это

прегрешение". - "Что ты это говоришь, сын мой? - сказал монах. - Если бы все

грехи, когда бы то ни было совершенные людьми или имеющие совершиться до

скончания света, были соединены в одном лице и человек тот так же бы

раскаялся и умилился, как ты, то столь велики милость и милосердие божие,

что господь простил бы их по своей благости, если бы он их исповедал. Потому

говори, не бойся". Но сэр Чаппеллетто продолжал сильно плакать: "Увы, отец

мой, - сказал он, - мой грех слишком велик, и я почти не верю, чтобы господь

простил мне его, если не помогут ваши молитвы". - "Говори без страха, -

сказал монах, - я обещаю помолиться за тебя богу". Сэр Чаппеллетто все

плакал и ничего не говорил, а монах продолжал увещевать его. Долго рыдая,

продержал сэр Чаппеллетто монаха в таком ожидании и затем, испустив глубокий

вздох, сказал: "Отец мой, так как вы обещали помолиться за меня богу, я вам

откроюсь: знайте, что, будучи еще ребенком, я выбранил однажды мою мать!"

Сказав это, он снова принялся сильно плакать. "Сын мой, - сказал монах, - и

этот-то грех представляется тебе ужасным? Люди весь день богохульствуют, и

господь охотно прощает раскаявшихся в своем богохульстве; а ты думаешь, что

он тебя не простит? Не плачь, утешься; уверяю тебя, если бы ты был из тех,

кто распял его на кресте, он простил бы тебе: так велико, как вижу, твое

раскаяние". - "Увы, отец мой, что это вы говорите! - сказал сэр Чаппеллетто.

- Моя милая мама носила меня в течение девяти месяцев денно и нощно; и на

руках носила более ста раз; дурно я сделал, что ее выбранил, тяжелый это

грех! Если вы не помолитесь за меня богу, не простится он мне". Когда монах

увидел, что сэру Чаппеллетто не осталось сказать ничего более, он отпустил

его и благословил, считая его святым человеком, ибо вполне веровал, что все

сказанное сэром Чаппеллетто правда. И кто бы не поверил, услышав такие речи

от человека в час смертный? После всего этого он сказал: "Сэр Чаппеллетто, с

божьей помощью вы скоро выздоровеете, но если бы случилось, что господь

призовет к себе вашу благословенную и готовую душу, не заблагорассудите ли

вы, чтобы ваше тело было погребено в нашем монастыре?" - "Да, мессере, -

отвечал cap Чаппеллетто, - и я не желал бы другого места, так как вы обещали

молиться за меня, не говоря уже о том, что я всегда был особенно предан

вашему ордену. Потому прошу вас, как вернетесь к себе, распорядиться, чтобы

мне принесли истинное тело Христово, которое вы каждое утро освящаете на

алтаре, ибо, хотя и недостойный, я желаю с вашего разрешения причаститься

его, а затем удостоиться святого, последнего помазания, дабы, прожив в

грехах, по крайней мере умереть христианином". Святой муж с радостью

согласился, похвалил его намерение и сказал, что тотчас распорядится, чтобы

ему все доставили. Так и было сделано.

Оба брата, сомневавшиеся, как бы не провел их сэр Чаппеллетто,

поместились за перегородкой, отделявшей их от комнаты, где лежал сэр

Чаппеллетто, и, прислушиваясь, легко могли слышать и уразуметь все, что сэр

Чаппеллетто говорил монаху; слыша исповедь его проступков, они не раз готовы

были прыснуть со смеха. "Вот так человек! - говорили они промеж себя, - ни

старость, ни болезнь, ни страх близкой смерти, ни страх перед господом, на

суд которого он должен предстать через какой-нибудь час, ничто не отвлекло

его от греховности и желания умереть таким, каким жил". Услышав, что его

обещали похоронить в церкви, они перестали заботиться о дальнейшем. Вскоре

после того сэр Чаппеллетто причастился и, когда ему стало хуже через меру,

соборовался; в тот же день, когда совершилась его примерная исповедь, вскоре

после вечерни он скончался. Потому оба брата, приготовив на средства

покойного приличные похороны и послав сказать монахам, чтобы они, по обычаю,

явились вечером для всенощного бдения, а утром на погребение, устроили все

для того необходимое. Благочестивый монах, исповедовавший его, услышав об

его кончине, переговорил с приором монастыря и, созвав колокольным звоном

братию, рассказал им, какой святой человек был сэр Чаппеллетто, судя по его

исповеди. Он выразил надежду, что ради него господь проявит многие чудеса, и

убеждал монахов принять его тело с подобающею честью и благоговением. Приор

и легковерные монахи согласились; вечером отправились они туда, где лежало

тело сэра Чаппеллетто; отслужили над ним большую торжественную панихиду, а

утром в стихарях и мантиях, с книгами в руках и преднесением крестов, с

пением отправились за телом и с большим почетом и торжеством отнесли его в

церковь, сопровождаемые почти всем населением города, мужчинами и женщинами.

Когда поставили его в церкви, святой отец, исповедовавший его, взойдя на

амвон, начал проповедовать дивные вещи об его жизни и постничестве,

девственности, об его простоте, невинности и святости и, между прочим,

рассказал о том, что сэр Чаппеллетто, каясь, в слезах признал своим

наибольшим грехом и как он насилу мог втолковать ему, что господь простит

ему. Затем, обратившись с укором к слушателям, он сказал: "А вы, проклятые

господом, хулите бога и матерь его и весь райский лик по поводу каждой

соломинки, попавшей вам под ноги!" И много еще другого говорил он о его

доброте и чистоте. Вскоре своими речами, к которым деревенский люд относился

с полной верой, он так вбил им в головы благоговейные помыслы, что по

окончании службы все в страшной давке бросились целовать ноги и руки

покойника, разорвали в клочки бывшую на нем одежду; и счастливым считал себя

тот, кому досталась хоть частичка. Пришлось оставить его таким образом в

течение всего дня, дабы все могли видеть и лицезреть его. Когда наступила

ночь, его благолепно похоронили в мраморной гробнице, в одной капелле; на

следующий день стал понемногу приходить народ, ставить свечи и поклоняться и

приносить обеты и вешать восковые фигурки -- по обещанию. Так возросла молва

об его святости и почитание его, что не было почти никого, кто бы в

несчастии обратился к другому святому, а не к нему. Прозвали его и зовут San

Ciappelletto и утверждают, что господи ради него много чудес проявил и еще

ежедневно проявляет тем, кто с благоговением прибегает к нему.

Вот как жил и умер сэр Чаппеллетто из Прато; так-то, как вы слышали, он

сделался святым. Я не отрицаю возможности, что он сподобился блаженства

перед лицом господа, потому что, хотя его жизнь и была преступной и

порочной, он мог под конец принести такое покаяние, что, быть может, господь

смиловался над ним и принял его в царствие свое. Но это для нас тайна;

рассуждая же о том, что нам видимо, я утверждаю, что ему скорее бы быть

осужденным и в когтях диавола, чем в раю. Если это так, то мы можем познать

в этом великую к нам милость господа, который, взирая не на наше

заблуждение, а на чистоту веры и, несмотря на то, что мы делаем посредником

его милосердия его же врага, которого принимаем за друга, так же внемлет

нам, как если бы мы брали таким посредником действительно святого. Потому,

дабы его благость сохранила нас в этом веселом обществе целыми и здоровыми

среди настоящих бедствий, восхвалим того, во имя которого мы собрались,

вознесем ему почитания и поручим ему наши нужды, в твердой уверенности, что

он нас услышит. - Тут Памфило умолк.