Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

начала трогать его, говоря шепотом, чтоб он встал; но это не повело ни к

чему; он не отвечал и вовсе не двигался; почему дама, несколько

разгневанная, толкнула его с большею силой, говоря: "Встань же, соня! Коли

хотел спать, тебе надо было пойти домой, а не приходить сюда". От такого

толчка Руджьери упал с сундука, на котором лежал, проявив не более

чувствительности, чем то сделало бы мертвое тело. Дама, несколько испуганная

этим, принялась было поднимать его и сильнее трясти, хватая его за нос и

дергая за бороду, но все это было тщетно: он привязал своего осла к крепкой

тычине. Почему дама начала побаиваться, не умер ли он, тем не менее еще

принялась больно щипать его тело и жечь горящей свечой, но ничего не

выходило; вследствие чего она, как не смыслившая во врачевстве, хотя муж ее

и был врачом, уверилась, что он несомненно умер. Как это опечалило ее,

любившую его более всего другого, нечего и спрашивать; не смея поднимать

шума, она стала тихо плакать над ним, жалуясь на столь лихую долю, но по

некотором времени, опасаясь, как бы к ее утрате не присоединился и стыд,

сообразила, что следует немедленно отыскать средство, как бы удалить его,

мертвого, из дома. Не зная, на что решиться, она потихоньку позвала служанку

и, объяснив ей свое горе, попросила у нее совета. Служанка, сильно

удивившись, еще подергав и пощипав его и видя его без чувств, сказала то же,

что и ее госпожа, то есть что он наверное умер, и посоветовала спровадить

его из дому. На это дама сказала: "Куда мы положим его так, чтобы завтра,

когда его увидят", не стали подозревать, что он вынесен был отсюда?"

Служанка ответила ей: "Мадонна, я видела сегодня, поздно вечером, против

лавки вон того столяра, нашего соседа, сундук не очень большой, и если

хозяин не убрал его к себе, он как раз пригодится для нашего дела, потому

что мы можем положить его туда, нанести ему два, три удара ножом и так

оставить. Я не знаю, почему бы тот, кто нашел бы его там, заключил, что он

вынесен скорее отсюда, чем из другого места; напротив, подумают, что он, как

юноша беспутный, шел на какое-нибудь недоброе дело и был убит кем-нибудь из

своих врагов и спрятан в сундук". Совет служанки приглянулся даме, за

исключением ран, которые надо было ему нанести, ибо она сказала, что у нее

ни за что на свете не хватит духа сделать это, - и она послала ее

посмотреть, там ли еще сундук, где она его видела. Вернувшись, та сказала,

что еще там; и вот служанка, молодая и здоровая, с помощью госпожи, взвалила

на плечи Руджьери, дама пошла вперед, посмотреть, не идет ли кто; подойдя к

сундуку, они положили туда тело и, закрыв, оставили.

Как раз в то время остановились в одном доме, немного подальше, двое

молодых людей, отдававших деньги в рост, любивших много приобретать и мало

тратить; так как им надо было обзаводиться, а они накануне увидели этот

сундук, решили сообща убрать его в свой дом, если он останется там на ночь.

Когда настала полночь, они вышли из дома и, найдя сундук и не досмотрев его

ближе, поспешно отнесли к себе, хотя он и показался им несколько тяжелым, и

поместили рядом с комнатой, где спали их жены, не озаботясь приладить его

сейчас же; поставив его, они пошли спать.

Руджьери, долго проспавший и уже успевший переварить напиток и одолеть

его силу, проснулся, когда было об утрене, и хотя сон прервался и чувства

снова приобрели свою деятельность, тем не менее у него в мозгу осталось

одурение, державшее его не только в эту ночь, но и в течение нескольких дней

отуманенным. Открыв глаза и ничего не видя, он протянул руки туда и сюда и,

увидев себя в сундуке, стал гадать, говоря про себя: "Что это такое? Где я?

Сплю ли, или бодрствую? Я же помню, что сегодня вечером пришел в комнату

моей дамы, а теперь я как будто в сундуке. Что бы это значило? Не вернулся

ли врач, или не случилось ли чего другого, почему моя дама спрятала меня

спящего? Я в этом убежден, наверно так и было". Потому он притих и начал

прислушиваться, не услышит ли чего; пробыв так долгое время, чувствуя себя

неловко в сундуке, скорее узком, чем просторном, и ощущая боль в боку, на

котором лежал, он захотел повернуться на другой и сделал это так ловко, что,

ударившись спиной об одну сторону сундука, поставленного на неровном месте,

заставил его покачнуться, а затем упасть. Падая, он произвел такой шум, что

женщины, спавшие рядом, проснувшись, перепугались и с испуга примолкли.

Падение сундука сильно устрашило Руджьери, но почувствовав, что упавший

сундук раскрылся, он предпочел, на всякий случай, выйти из него, чем в нем

оставаться. И так как он не знал, где он, путаясь, стал ходить по дому

ощупью, пытая, не найдет ли где лестницы или двери, из которой ему можно

было бы выйти. Услышав это хождение ощупью, проснувшиеся женщины стали

кричать: "Кто там?" Руджьери, не признав голоса, не отвечал, вследствие чего

женщины стали звать обоих молодых людей, которые, долго просидев в ночи,

спали крепко и ничего из всего этого не слышали. Тогда, испугавшись еще

более, женщины поднялись и, бросившись к окнам, стали кричать: "Воры, воры!"

По этой причине многие из соседей поспешили проникнуть в дом разными путями,

кто через крышу, кто одной стороной, кто другой; поднялись также,

проснувшись от этого шума, и молодые люди. Взяли Руджьери, который, увидев

себя там и как бы вне себя от изумления, не знал, куда ему и можно ли

бежать; и они сдали его на руки страже начальника города, поспешившей туда

на шум. Когда привели его к начальнику, немедленно подвергли пытке, как

человека, которого все считали негоднейшим, и он сознался, что проник в дом

ростовщиков с целью воровства, почему начальник решил тотчас же велеть его

повесить.

Утром по всему Салерно прошла весть, что Руджьери схвачен на воровстве

в доме ростовщиков. Когда услышали об этом дама и ее служанка, исполнились

такого небывалого удивления, что почти готовы были уверить себя, что

совершенное ими прошлою ночью ими не совершено, а им приснилось, будто они

это сделали; кроме того, дама так опечалилась опасным положением, в котором

находился Руджьери, что готова была сойти с ума.

Не долго после половины третьего часа вернулся из Амальфи врач и

попросил принести себе его воду, ибо он хотел приступить к лечению своего

больного; найдя кувшинчик опорожненным, он поднял большой крик, что у него

дома ничто не может быть в порядке. Жена, занятая другою печалью, ответила с

раздражением, говоря: "Что бы вы сказали, маэстро, о более важном деле,

когда поднимаете такой шум о пролитом кувшине воды? Разве другой в свете не

найдется?" На это маэстро ответил: "Жена, ты воображаешь, что это была

чистая вода, но это не так, а то была вода, приготовленная, чтобы навести

сон". И он рассказал ей, для чего он ее приготовил. Когда дама это услышала,

тотчас сообразила, что Руджьери ее и выпил и потому и показался им умершим,

и она сказала: "Мы этого не знали, маэстро, потому приготовьте себе другой".

Увидев, что делать нечего, маэстро велел приготовить свежей.

Вскоре после того служанка, ходившая по приказанию госпожи узнать, что

говорят о Руджьери, вернулась и сказала: "Мадонна, о Руджьери все говорят

дурное, и насколько я слышала, нет ни родственника, ни друга, который бы

заявился или желал бы заявиться, чтобы помочь ему; и все твердо уверены, что

завтра судья по уголовным делам велит его повесить. А кроме того, я расскажу

еще новость, из которой я поняла, как он проник в дом ростовщиков;

послушайте, как: вы хорошо знаете столяра, против которого стоял сундук,

куда мы его положили; он сейчас был в страшнейшем споре с кем-то, которому,

должно быть, принадлежал сундук, ибо тот требовал за свой сундук деньги, а

мастер отвечал, что он сундука не продавал, а у него украли его ночью. Тот

говорит ему: "Неправда, ты продал его молодым людям, ростовщикам, они сами

сказали мне это ночью, когда я увидел его у них на дому, при поимке

Руджьери". На это столяр сказал: "Они лгут, ибо я никогда не продавал им

его, они-то, видно, и украли его у меня в прошлую ночь; пойдем к ним". И они

пошли, сговорившись, в дом ростовщиков, а я пошла сюда. Как вы сами видите,

я полагаю, что таким-то образом Руджьери и перенесен был туда, где был

найден; но как он там ожил, этого я не возьму в толк".

Отлично поняв, как было дело, дама рассказала тогда служанке, что

слышала от маэстро, и попросила ее оказать помощь к спасению Руджьери, ибо,

коли она захочет, она в одно и то же время может и Руджьери спасти и

соблюсти ее честь. Служанка спросила: "Мадонна, научите меня, как, и я все

сделаю охотно". Дама, которой было до зарезу, быстро сообразив, надумала,

что следует сделать, и подробно сообщила о том служанке. Та, во-первых,

отправилась к врачу и стала говорить ему, плача: "Мессере, мне следует

попросить у вас прощения за большой проступок, совершенный мною против вас".

Маэстро сказал: "В чем же?" А служанка, не переставая плакать, сказала:

"Мессере, вы знаете, что за юноша Руджьери из Иероли! Я ему понравилась, и

частью из страха, частью по любви мне пришлось в этом году сделаться его

любовницей. Узнав, что вчера вечером вас не будет, он так меня упросил, что

я привела его к себе на ночлег в ваш дом, в свою комнату; так как у него

была жажда, а я не знала, где мне поскорее достать воды или вина, и не

желала, чтобы увидела меня ваша жена, бывшая в зале, я вспомнила, что видела

в вашей комнате кувшин с водою, побежала за ним; дала ему напиться, а кувшин

поставила, откуда взяла; за что, помню, вы подняли дома страшный шум.

Откровенно сознаюсь, что поступила дурно, но есть ли такой человек, кто

однажды дурно не поступит? Я сильно скорблю, что это сделала, а между тем

из-за этого и того, что далее последовало, Руджьери грозит смерть; поэтому я

прошу вас, как только могу, простить мне и дозволить пойти помочь ему, -

насколько это в моих силах". Выслушав ее, врач, хотя и был рассержен,

ответил шутя: "Ты сама наложила на себя покаяние за это, ибо поджидала в эту

ночь парня, который задал бы тебе хорошую встряску, а добыла соню, потому

ступай и позаботься спасти твоего любовника, но вперед, смотри, не води его

в дом, не то я расплачусь с тобой и за тот раз и за этот". Увидев, что

первый бросок был удачен, служанка как можно скорее отправилась в тюрьму,

где был Руджьери, и там упросила тюремщика, чтобы он дозволил ей

переговорить с ним. Научив его, что ему следует отвечать уголовному судье,

если желает спастись, она добилась того, что предстала пред судьею. Тот,

прежде чем выслушать ее, видя, что она свежая и здоровая, пожелал зацепить

крюком христианское тело, чему та, для большего успеха просьбы, вовсе и не

противилась, поднявшись после переделки, она сказала: "Мессере, у вас

схвачен здесь Руджьери из Иероли, как разбойник; но это несправедливо". И

начав с начала, она рассказала ему всю историю до конца как она, его

любовница, привела его в дом врача, как дала ему напиться сонного зелья, не

признав его, как, приняв за мертвого, его положила в сундук; после того

рассказала, что слышала спор между хозяином столяром и хозяином сундука,

таким образом давая ему понять, каким образом Руджьери очутился в доме

ростовщиков.

Уголовный судья, видя, что легко будет узнать, насколько это правда,

во-первых, спросил врача, правда ли, что говорят о воде, и нашел, что так и

было; затем, потребовав к себе столяра и того, чей был сундук, и

ростовщиков, после долгих разговоров открыл, что ростовщики украли прошлой

ночью сундук и поместили его у себя в доме. Наконец, он послал за Руджьери и

спросил его, где он провел вечер накануне; тот отвечал, что где провел, не

знаете только хорошо помнит, что пошел провести его со служанкой маэстро

Маццео, в комнате которого напился воды, ибо у него была большая жажда; что

с ним потом было, он не знает, только что, очнувшись, он увидел себя в

сундуке в доме ростовщиков. Когда выслушал его уголовный судья, это

показалось ему очень занимательным, и он велел и служанке, и Руджьери, и