Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

Новелла третья

Трое молодых людей любят трех сестер, с которыми и бегут в Крит;

старшая из ревности убивает своего любовника, вторая, отдавшись герцогу

Крита, спасает первую от смерти, но убита своим любовником, который и бежит

с первой. В этом убийстве обвинен третий любовник с третьей сестрой, будучи

схвачены они берут на себя вину, но от страха смерти, подкупив деньгами

стражу, бегут, обедневшие, в Родос, где умирают в нищете.

Выслушав заключение новеллы Пампинеи, Филострато несколько задумался,

но потом сказал, обратившись к ней: "Есть кое-что хорошее в конце вашего

рассказа, и он мне понравился, но перед тем уж слишком много было смеха,

чего я не желал бы, чтобы там было". Затем, обратившись к Лауретте, он

сказал: "Мадонна, продолжайте, по возможности, более подходящей новеллой,

чем эта". Сказала, смеясь, Лауретта: "Вы уже очень жестоки к любящим, если

только и желаете их злополучного конца; я же, исполняя ваше приказание,

расскажу вам о троих, одинаково дурно кончивших, мало насладившись своею

любовью". Так сказав, она начала:

- Юные дамы, как вам хорошо известно, всякий порок может обратиться в

величайший вред для отдающегося ему, а часто и других, в числе прочих,

наиболее необузданно увлекающих нас в опасности, представляется мне гнев, а

это не что иное, как внезапное и неразумное движение, которое, будучи

вызвано ощущением горя, отогнав разум и наведя мрак на наши умственные очи,

возжигает в нашей душе пламя ярости. Хотя чаще это бывает с мужчинами, у

одних более, у других слабее, тем не менее то же видели, и с еще более

вредными последствиями, и на женщинах, ибо в них оно легче возгорается,

горит более ярким пламенем и движет ими с меньшим удержем. И этому нечего

удивляться, коли подумаем, что огонь по своей природе скорее охватывает

легкие и рыхлые вещества, чем твердые и плотные; а ведь мы (да не поставят

нам это мужчины в укор) нежнее их и подвижнее. Потому, видя, что мы к этому

естественно расположены, и принимая в соображение, что как наша мягкость и

благодушие являются успокоением и удовольствием мужчинам, с которыми нам

приходится общаться, так гнев и ярость - большим досаждением и опасностью, я

намерена, дабы нам с тем большею твердостью духа уберечься от этого,

показать вам в моей новелле, каким образом любовь трех юношей и стольких же

девушек стала, вследствие гнева одной из них, из счастливой - несчастнейшею.

Марсель, как вам известно, находится в Провансе у моря, древний и

именитейший город, когда-то более изобиловавший богатыми людьми и знатными

купцами, чем то видать теперь. Между ними был некто, по имени Нарнальдо

Клуада, человек низкого происхождения, но добросовестный и честный купец,

безмерно богатый поместьями и деньгами; у него было от жены несколько детей,

из них три дочери, старше возрастом сыновей. Двум из них, близнецам, было по

пятнадцати лет, третьей четырнадцать, и их родственники ничего иного не

ждали, чтобы выдать их замуж, как возвращения Нарнальдо, отправившегося со

своим товаром в Испанию. Двух первых звали: одну Нинеттой, вторую

Маддаленой, а имя третьей было Бертелла. В Нинетту был влюблен, как только

можно быть влюбленным, молодой, родовитый, хотя и бедный человек, по имени

Рестаньоне, а она в него; и они так сумели устроить, что без ведома кого бы

то ни было на свете наслаждались своею любовью, и уже пользовались ею

довольно долго, как случилось, что два молодых приятеля, из которых одного

звали Фолько, другого Угетто, оставшись богачами по смерти своих отцов,

влюбились один в Маддалену, другой в Бертеллу. Когда Рестаньоне, которому

указала на то Нинетта, это заметил, он задумал воспользоваться их любовью,

чтобы помочь своей бедности. Сойдясь с ними, он стал провожать то одного, то

другого, а иногда и обоих на свидание к их возлюбленным, а также и к своей;

и когда ему показалось, что он достаточно сблизился и подружился с ними, он

сказал им: "Дорогие юноши, наше общение могло убедить вас, какую любовь я к

вам питаю и что для вас я сделал бы все, что сделал бы для самого себя; а

так как я очень люблю вас, то намерен объявить вам, что мне запало на ум, а

затем вы вместе со мною решите, что покажется за лучшее. Если ваши слова не

обманывают, и еще судя по тому, что, кажется мне, я уразумел из ваших

поступков, денно и нощно вы пылаете величайшей страстью к двум любимым вами

девушкам, а я к третьей их сестре; и я берусь, если вы только на это

согласитесь, найти для этой любви приятное и желанное средство, и вот какое.

Вы - юноши богатейшие, я - нет; если бы вы захотели соединить в одно наши

богатства, сделав меня вместе с вами третьим их владельцем, и решили бы в

какую часть света нам отправиться, чтобы проводить с их помощью веселую

жизнь, я берусь наверно уладить так, что три сестры с большею частью

отцовского имущества поедут с нами, куда мы пожелаем, а там мы станем жить

каждый с своею, как три брата, счастливейшими людьми на свете. Теперь за

вами - решить: желаете ли вы такого утешения, или оставите это дело".

Оба юноши, безмерно пылавшие, услышав, что девушки будут им

принадлежать, не трудились долго над решением, а сказали, что если

последствие будет именно такое, они готовы все сделать. Получив такой ответ

от молодых людей, Рестаньоне через несколько дней был у Нинетты, к которой

мог ходить не без больших затруднений; побыв с нею некоторое время, он

объяснил ей, о чем говорил с юношами, и многими доводами старался склонить

ее к этому предприятию. Это было ему не трудно, ибо она гораздо более его

желала получить возможность быть с ним, не возбуждая подозрения, потому она

решительно ответила ему, что это ей по сердцу, что сестры сделают, что она

захочет, особенно в этом деле, и сказала ему, чтобы он, как можно скорее,

устроил все для того потребное. Вернувшись к двум юношам, сильно

пристававшим к нему по поводу того, что он им говорил, Рестаньоне сообщил

им, что относительно их дам дело уже идет на лад. Решив между собою

отправиться в Крит, продав некоторые свои имения под предлогом, что желают

поехать торговать на эти деньги, обратив в деньги все, что у них было, они

купили скороходное судно, тайком отлично вооружили его и стали поджидать

назначенного срока. С другой стороны, Нинетта, хорошо знавшая настроение

сестер, сладкими речами так возбудила в них желание к этому делу, что им

казалось, они не доживут до его исполнения. Поэтому с наступлением ночи,

когда им следовало сесть на судно, три сестры, вскрыв большой отцовский

сундук, вынув из него большое количество денег и драгоценностей и тихонько

выйдя со всем этим из дому, встретили, по условию, своих, поджидавших их,

любовников, немедленно сели с ними на судно и, пустив в ход все весла,

удалились. Нигде не останавливаясь, они на следующий вечер прибыли в Геную,

где недавние любовники впервые вкусили радость и наслаждение своей любви.

Подкрепившись здесь, чем было нужно, они отправились далее и, переходя от

одной гавани к другой, еще до наступления восьмого дня прибыли без всякого

препятствия к Крит, где купили большие, прекрасные поместья, а недалеко от

Кандии построили роскошные и прелестные жилища.

Здесь, обзаведясь многочисленной прислугой, собаками, ловчими, птицами

и конями, среди пиров и празднеств и в веселии они стали жить со своими

возлюбленными, точно бары, будучи счастливейшими в свете людьми.

Когда они пребывали таким образом, случилось (как мы то видим, бывает

ежедневно, что хотя известная вещь и нравится, но при избытке надоедает),

что Рестаньоне, очень любившему Нинетту, с той поры, как он без всякого

опасения мог наслаждаться ею по желанию, она стала надоедать, и вследствие

того его любовь к ней умаляться. На одном празднике ему сильно понравилась

одна девушка, уроженка того места, красивая и родовитая, и он принялся

ухаживать за нею, начал оказывать ей особенное внимание, устраивая для нее

празднества; заметив это, Нинетта стала так ревновать его, что он не мог

сделать ни шагу, чтобы она не узнала и затем не печалила его и себя

попреками и гневными выходками. Но как излишество чего-нибудь порождает

отвращение, а отказ в желаемом усиливает к нему стремление, так гневные

выходки Нинетты увеличивали в Рестаньоне пламя новой привязанности, что бы

там ни вышло с течением времени, добился ли Рестаньоне любви милой ему

женщины, или нет, только Нинетта была твердо уверена в первом, кто бы ей о

том ни донес; от этого она впала в такую печаль, а из нее в такой гнев, от

которого последовательно перешла к такой ярости, что, обратив любовь,

которую питала к Рестаньоне, в жестокую ненависть, ослепленная своим гневом,

решила смертью отомстить за стыд, который он, казалось, учинил ей. Раздобыв

старуху гречанку, большую мастерицу готовить яды, она убедила ее обещаниями

и дарами составить смертоносную жидкость, которую, не спросив ни у кого

совета, она дала однажды вечером выпить разгоряченному и ничего не

остерегавшемуся Рестаньоне. Такова была сила жидкости, что она умертвила его

еще до наступления утра. Когда Фолько и Угетто и их дамы о том услышали, не

зная, от какого яда он умер, вместе с Нинеттой горько оплакали его и велели

похоронить с почестями. Но несколько дней спустя случилось, что за какое-то

преступное дело схвачена была старуха, приготовившая для Нинетты ядовитую

жидкость, и под пыткой, в числе других преступлений, призналась и в этом,

точно объяснив, что от этого произошло; вследствие чего герцог Крита, ничего

никому о том не говоря, велел однажды ночью втихомолку окружить дворец

Фолько и без какого-либо крика и сопротивления схватил и увел Нинетту, от

которой без всякой пытки тотчас же выведал, что желал, относительно смерти

Рестаньоне. Фолько и Угетто тайно узнали от герцога, а от них и их дамы,

почему взята была Нинетта, что было им очень неприятно, и они прилагали

всякое старание, чтобы спасти Нинетту от костра, к которому, по их мнению,

ее осудят, как вполне того заслужившую; но, казалось, все это ни к чему не

приведет, ибо герцог твердо стоял на том, чтобы правосудие над ней

совершилось. Маддалена, которая была молода и красива и за которой долго

ухаживал герцог, тогда как она никогда не соглашалась сделать что-либо ему в

угоду, вообразила, что, угодив ему, она может спасти сестру от костра, и

осторожно дала ему знать через посланного, что она всецело к его услугам,

если воспоследует от того двоякое: во-первых, чтобы ее сестра возвращена

была ей живой и здоровой, и, во-вторых, чтобы это дело осталось скрытым.

Выслушав это послание, которое было ему по сердцу, герцог долго обдумывал

сам с собою, следует ли ему так поступить, но, наконец, решился и заявил

свое согласие. Для этого он, с ведома дамы, велел однажды ночью задержать

Фолько и Угетто под предлогом, что желает разузнать от них о деле, а сам

тайно отправился на побывку к Маддалене. Перед тем он притворился, будто

приказал посадить Нинетту в мешок и в ту самую ночь утопить в море; теперь

он привел ее к сестре, отдал ей в награду за ночь и, удаляясь утром,

попросил ее, чтобы эта ночь, первая их любви, не была последней; кроме того,

наказал ей отослать виновную женщину, дабы ему не вышло от того поношения и

не пришлось снова принять против нее меры строгости.

На следующее утро Фолько и Угетто, слышавшие, что ночью Нинетту

утопили, чему они и поверили, были освобождены; когда они вернулись домой,

чтобы утешить своих дам в смерти сестры, Фолько догадался, что она здесь,

хотя Маддалена и сильно старалась скрыть ее, чему он очень удивился, тотчас

же заподозрив Маддалену, ибо до него уже доходили слухи о любви к ней

герцога, и спросил ее, как то могло статься, что Нинетта здесь. Маддалена

сочинила длинную басню, дабы объяснить ему это, но он, как человек хитрый,