Файл: Боккаччо Д. Декамерон.doc

так наколотим тебе голову этими железными кольями, что уложим мертвым".

Андреуччио, из страха, полез и, влезая, подумал про себя: "Эти люди велят

мне войти, чтобы обмануть меня, потому что, когда я передам им все и с

трудом буду выбираться из гробницы, они уйдут себе по своим делам, а я

останусь ни с чем". И вот он надумал заблаговременно взять свою долю;

вспомнив о драгоценном перстне, о котором, он слышал, они говорили, как

только спустился, снял его с пальца архиепископа и надел на свой; затем

подал им посох и митру и перчатки, раздев покойника до сорочки, все им

передал, говоря, что более ничего нет. Те утверждали, что там должен быть и

перстень, пусть поищет повсюду; но он отвечал, что не находит его, и,

показывая вид, будто ищет, подержал их некоторое время в ожидании. Они, с

своей стороны, не менее хитрые, чем он, велели ему поискать хорошенько и,

улучив время, выдернули подпорку, на которой держалась крышка, и убежали,

оставив его в гробнице.

Каково было Андреуччио, когда он это услышал, всякий может себе

представить. Несколько раз пытался он головой и плечами, как бы ему

приподнять крышку, но труд был напрасен; потому, удрученный тяжелым горем,

он в обмороке упал на труп архиепископа, и кто бы их тогда увидал, с трудом

распознал бы, кто из них более мертв, архиепископ или он. Когда он пришел в

себя, начал плакать навзрыд, увидев, что ему, без сомненья, не миновать

одного из двух: либо умереть с голода и от вони среди червей мертвого тела,

если никто более не придет открыть гробницу, либо, если придут и найдут его

в ней, быть повешенным, как грабитель. Когда он был в таких мыслях и сильной

печали, услышал, что по церкви ходят и говорят многие, пришедшие, как он

догадался, за тем же делом, за каким приходил и он с своими товарищами. Его

страх от того усилился. Но когда те вскрыли гробницу и поставили подпорку,

стали спорить, кому туда войти, и никто не решался; наконец, после долгого

препирательства один священник сказал: "Чего вы боитесь? Уж не думаете ли

вы, что он вас съест? Мертвецы не едят живых; я войду туда". Так сказав,

опершись грудью на край гробницы и отведя голову вне, он спустил ноги

внутрь, чтобы влезть.. Увидя это, Андреуччио приподнялся и схватил

священника за ногу как бы желая стащить его вниз. Почувствовав это,

священник испустил сильнейший крик и быстро выскочил из гробницы; все

остальные, испуганные этим, оставили ее открытой и пустились бежать, как

будто за ними гналось сто тысяч дьяволов. Увидав это, обрадованный сверх

ожидания, Андреуччио тотчас же выскочил и вышел из церкви тем же путем,

каким вошел. Между тем наступил и день; идя наудачу, с перстнем на пальце,

Андреуччио добрался до морского берега, а затем набрел и на свою гостиницу,

где нашел, что и его товарищи и хозяин всю ночь беспокоились о том, что с

ним сталось. Когда он рассказал им, что с ним было, совет хозяина был, чтоб

он немедленно покинул Неаполь, что он тотчас же и сделал, и вернулся в

Перуджию, обратив перстень в деньги, с которыми отправился покупать лошадей.

Новелла шестая

Мадонна Беритола найдена на одном острове с двумя ланями после того как

потеряла двух сыновей; отправляется а Луниджьяну, где один из ее сыновей

поступает в услужение к властителю страны, слюбился с его дочерью и посажен

в тюрьму. Сицилия восстает против короля Карла: сын, узнанный матерью,

женится на дочери своею господина; его брат найден, и оба возвращаются в

прежнее высокое положение.

Дамы, а равно и юноши много смеялись над приключениями Андреуччио,

рассказанными Фьямметтои, когда Емилия, увидав, что новелла пришла к концу,

по приказанию королевы, начала так: - Тяжелы и докучливы разнообразные

превратности судьбы, и так как всякая беседа о них вызывает пробуждение

духа, легко засыпающего под ее ласки, я полагаю, что никогда не лишне

послушать о них счастливым и несчастным, настолько первых это делает

осторожными, а вторых утешает. Потому, хотя об этом уже много было говорено

ранее, я намерена рассказать вам по тому же поводу новеллу не менее

правдивую, чем трогательную; ее развязка весела, но такова была скорбь и так

продолжительна, что едва верится, что она смягчилась последовавшей радостью.

Вы должны знать, милейшие дамы, что по смерти императора Фридриха II

королем Сицилии был венчан Манфред, при котором высокое положение занимал

один родовитый человек из Неаполя, по имени Арригетто Капече; у него была

красивая и родовитая жена, также неаполитанка, по имени мадонна Беритола

Караччьола. Когда Арригетто держал в своих руках управление островом и

услышал, что король Карл I победил и убил Манфреда при Беневенте и все

королевство ему поддавалось, он, мало уповая на шаткую верность сицилианцев

и не желая стать подданным врага своего повелителя, приготовлялся к бегству,

но сицилианцы о том проведали, и он и многие другие друзья и служители

короля Манфреда были внезапно преданы, как пленники, королю Карлу, а затем

передана ему и власть над островом. В таком изменении вещей, не зная, что

сталось с Арригетто и постоянно опасаясь того, что и приключилось, мадонна

Беритола, боясь позора, покинула все, что имела, и, сев в лодку с своим,

может быть восьмилетним сыном, по имени Джьусфреди, бедная и беременная,

удалилась на Липари, где родила другого мальчика, которого назвали Скаччьято

(изгнанник); здесь, взяв кормилицу, она со всеми своими села на небольшое

судно, чтобы вернуться в Неаполь к своим родным. Но вышло иначе, чем она

предполагала, ибо силой ветра судно, имевшее пойти в Неаполь, было отнесено

к острову Понца, где, войдя в один небольшой морской залив, они стали

выжидать времени, благоприятного для путешествия. Сойдя вместе с другими на

остров и найдя на нем уединенное в стороне место, мадонна Беритола осталась

здесь одна, чтобы поплакать о своем Арригетто. Таким образом она делала

каждый день; случилось, что пока она предавалась своим сетованиям, подошла

галера корсаров, так что ни корабельщик и никто другой того не приметил,

преспокойно забрала всех и удалилась. Когда, по окончании сетования, мадонна

Беритола вернулась к берегу, чтобы поглядеть на детей, как то делала обычно,

никого там не нашла. Сначала она удивилась тому, затем, внезапно

догадавшись, что случилось, вперила глаза в море и увидела галеру, еще не

далеко ушедшую и увлекавшую за собой ее судно. Тут она ясно поняла, что

потеряла не только мужа, но и детей; увидя себя бедной, одинокой,

оставленной, не зная, придется ли ей найти кого-либо из них, она, призывая

мужа и сыновей, упала на берегу без сознания. Не было там никого, кто бы

холодной водой или другим средством снова призвал к ней оставившие ее силы,

почему ее дух мог свободно блуждать по произволу; но когда к ее жалкому телу

вернулись, вместе с слезами и воплями, утраченные силы, она долго звала

детей и пристально обыскивала каждую пещеру. Когда она поняла, что ее труд

напрасен, и увидела, что ночь наступает, она, все еще надеясь, сама не зная

на что, стала помышлять о себе и, отойдя от берега, вернулась в ту пещеру,

где приобыкла плакать и горевать. Когда прошла ночь в большом страхе и

неописанном горе, наступил следующий день и уже прошел третий час, она, не

поужинав перед тем вечером и побуждаемая голодом, принялась есть траву,

поев, как могла, она, плача, отдалась различным мыслям о своей будущей

судьбе. Пока она находилась в таком раздумье, увидела, как в одну пещеру

неподалеку вошла лань, вышла оттуда по некотором времени и побежала в лес.

Встав и войдя туда, откуда выбежала дань, она увидела двух ланят, рожденных,

вероятно, в тот же день; они представились ей самыми милыми и хорошенькими

созданиями в свете, и так как после недавних родов молоко у нее еще не

иссякло, она бережно взяла ланят и приложила к своей груди. Не отказываясь

от такого предложения, они начали сосать ее, как сосали бы мать, и с тех пор

не делали никакого различия между ней и матерью. Таким образом, достойная

женщина вообразила, что она нашла в пустыне хоть какое-нибудь общество;

питаясь травой, водой утоляя жажду, порой плача, когда вспоминала о муже и

детях и своей прошлой жизни, она решила здесь жить и умереть, не менее

привязавшись к ланятам, чем к своим сыновьям.

Когда благородная дама пребывала таким образом, уподобившись зверям,

случилось через несколько месяцев, что пизанское судно занесено было бурей

туда же, куда и она прежде пристала, и пробыло там несколько дней. Был на

том судне родовитый человек, по имени Куррадо, из рода маркизов Малеспини, с

своей женой, достойной и святой женщиной; они совершили паломничество ко

всем святым местам, какие есть в королевстве Апулии, и возвращались домой.

Однажды, чтобы отвести скуку, Куррадо с женой, несколькими слугами и

собаками отправились внутрь острова; недалеко от места, где находилась

мадонна Беритола, собака Куррадо стала гнать двух ланят, которые, уже

подросши, ходили и паслись; преследуемые собаками, они пустились бежать не в

иное какое место, как в пещеру, где была мадонна Беритола. Увидев это,

вскочив и схватив палку, она прогнала собак, а тут подошел Куррадо с женой,

следуя за собаками: увидев женщину, почерневшую, похудевшую и обросшую

волосами, они дались диву, а она удивилась им и того более. Когда по ее

просьбе Куррадо отозвал своих собак, после многих увещеваний, убедили ее

сказать, кто она и что здесь делает, и она подробно открыла им свое

положение, все приключения и свое суровое намерение. Как услыхал это

Куррадо, очень хорошо знавший Арригетто Капече, заплакал от жалости и

многими речами тщился отвлечь ее от столь жестокого решения, предлагая ей

отвезти ее в свой дом и держать в чести, как бы свою сестру; пусть останется

с ними, пока господь не пошлет ей в будущем более счастливой доли. Когда

мадонна Беритола не склонялась на эти предложения, Куррадо оставил с ней

свою жену, сказав ей, чтобы она велела принести чего-нибудь поесть, одела бы

ее, всю оборванную, в одно из своих платьев и сделала бы все, чтобы увезти

ее с собою. Оставшись с нею, достойная дама, вдвоем оплакав вместе с